26 
Девушка грустно покачала головой.
– Расскажи мне еще о том, что делает тебя... тобой, – попросила она.
Оуэн присел на крыльцо, усадив ее рядом.
– Тут нечего больше рассказывать. Моя семья владела этим ранчо на протяжении четырех поколений. Жизнь здесь трудная, если, конечно, ты не нанимаешь управляющего.
– Ты же не стал нанимать?
– В таком случае это превратилось бы в игру в сельское хозяйство.
– Джентльмен – владелец ранчо, – с улыбкой прокомментировала она.
– Да. Отец привез сюда маму. А она начала здесь чахнуть и вянуть, по ее собственным словам. После моего рождения ей становилось все хуже. Должно быть, существует какое-то проклятие. Она бросила нас. А отец после ее отъезда превратился в несчастного, озлобленного человека. Его миром стали я и ранчо.
– Можно подумать, ты его ненавидишь.
– Действительно можно, но это не так. Я всегда знал, что моя душа принадлежит этим местам. Даже уезжая – учиться или зарабатывать деньги, – я сердце оставлял здесь. И, подобно отцу, нашел невесту и привез ее сюда.
– Она тоже ненавидела ранчо?
– Не совсем так. Вначале она пришла в восторг. Ей нравилось быть оригинальной, а жить на ранчо – разве не оригинально? Потом ощущения утратили свою новизну. Надо отдать моей жене должное, сперва она скрывала свои проблемы. Но ей всегда хотелось быть в центре веселья, света и шума. Потом умер Джеймс. И мы обнаружили, что нас связывал только он.
– И теперь ты избегаешь детей: – Делфайн так грустно сказала это, что он не удержался от смеха.
– Я не мрачный человек, Делфайн. Я люблю мою жизнь. Она достаточно полна.
– Но ты не женишься.
– Что тут поделаешь? Любая моя знакомая сразу это чувствует. Ты же видела Нэнси.
– Думаю, у тебя есть для того достаточные основания. Почему ты должен снова рисковать, если та, что держала твое сердце в руках, не задумываясь, отказалась от него? Но мне хотелось бы помочь тебе увидеть мир немного в другом свете.
Он крякнул, покачал головой.
– Понятно. Перед нами благородная дама, осыпающая дарами бедного неудачливого рыцаря.
– Ты вовсе не выглядишь неудачливым. И рыцарем, кстати, тоже. Ты порвал рубашку. – Делфайн положила ладонь на оторванный лоскут ткани прямо над его сердцем. Ее ладонь была теплой.
И мир внезапно изменился. Изменился даже воздух. Сердце Оуэна бешено застучало, словно никогда раньше женщина не прикасалась к нему.
– И... – Делфайн нервно облизала губы. – И рыцарь никогда бы не осмелился сесть рядом со своей.... своей...
– Шшш, молчи. Кто-нибудь услышит, – прошептал Оуэн, наклоняясь ближе. Его дыхание щекотало ей ухо.
Она задрожала.
– Стал бы рыцарь так делать? – спросил он.
– Не... не думаю.
– Тогда, может быть, так. – Его дыхание согрело ее шею. Затем Оуэн, обняв Делфайн, начал целовать ее, ласкать, выискивая особенно чувствительные места, накрывая ладонями грудь. – Не беспокойся обо мне, Делфайн, – шептал он, водя губами по ее коже. – Пожалуйста. Не выбирай, как будет лучше для меня, не считай меня лучше, чем на самом деле. Я – простой, грубый человек. То, что у меня есть деньги, ничего не меняет. А если я целую тебя сейчас, зная, что у нас нет будущего и что глупо так поступать, говорит о том, что я даже хуже, чем другие. Не доверяй мне. Я сам себе не доверяю. – С этими словами он отпустил ее. – Иди теперь в дом. – По его голосу было понятно, как трудно ему далось такое решение.
– Я не собиралась тебя дразнить. Не хотела, чтобы мое присутствие стало поводом для сожалений.
– Если ты полагаешь, будто я жалею, что прикасался к тебе, то ошибаешься. Я жалею о том, чего не сделал.
Взглянув на него, она поцеловала уголок его рта.
– Я бы не стала тебя останавливать.
Оуэн застонал.
– Не могла бы ты не говорить мне это? Хоть раз солгать?
– Ладно. Я жалею, что ты целовал меня. Ведь, уехав, я не смогу даже обернуться и вспомнить это. Подчас лучше вообще не знать страсти.
– Делфайн... – со стоном сказал он. – Извини.
– Не надо. Все чудесно, но неразумно. Это мгновение слабости и желания всегда будет стоять между нами.
Принцесса встала и ушла в дом.
Делфайн не могла не заметить, что следующие несколько дней их с Оуэном отношения были натянутыми. Девушка понимала – он винит себя, но на деле поддразнивать его начала она. А Оуэн не из тех, кого можно безнаказанно дразнить.
Она зашла слишком далеко. Как обычно.
Ища способ хоть слегка оправдаться, она задумала научиться печь торт. Лидия говорила, что любимый торт Оуэна – со сливочной помадкой, и Делфайн вознамерилась сотворить легчайший, воздушнейший, самый восхитительный торт на свете. Даже лучше, чем у Лидии.
26 
