32 
Шеф встретил ее приветливо и одновременно смущенно.
— Сядь-ка, Светлана, обсудить кое-что надо.
— Если я вам нужна прямо сейчас и вам неудобно отпускать меня в отпуск, могу выйти хоть завтра, — тут же объявила она.
— Дело не в этом… не совсем в этом — он усиленно отводил глаза. — Сразу скажу: я очень доволен твоей работой. Ты замечательный помощник. Без тебя я как без рук. Но вот, понимаешь, жена. Я-то сам без предрассудков, а она из-за этих проклятых публикаций… — Он осекся. — В общем, такое дело. Было бы лучше, чтобы ты уволилась по собственному желанию.
— Я ведь вам сразу предлагала, — прошептала Светлана.
— Да понимаю, понимаю, но войди и ты в мое положение. Пожилая женщина, у нее свои фанаберии. Давай-ка мы вот как поступим. Ты все-таки берешь сейчас на месяц отпуск и ищешь работу. Найдешь — любые рекомендации тебе дам. А не получится найти, хотя сомневаюсь, с твоей квалификацией это раз плюнуть, тогда постараюсь помочь. В общем, пиши заявление. Я тебя уволю сразу после отпуска. И получится вполне красиво: не я тебя уволил, а ты сама ушла. И… вот тебе компенсация.
Забрав у Светланы заявление, он отомкнул сейф и вынул оттуда пачку долларовых купюр.
— Пересчитай.
— Да зачем? Не надо. Я и так уволюсь, — она растерянно смотрела на деньги.
— Без разговоров, — твердо проговорил он. — Ты их честно заслужила.
Светлана дрожащими руками перебрала стодолларовые банкноты.
— Леонид Петрович, это ведь мой годовой заработок.
— Если тебе так легче, считай, что это невыплаченная надбавка за секретность, — заговорщицки подмигнул он. — Бери, бери. Не помешает. Кто знает, как жизнь повернется. И мне, старику, так спокойнее.
— Спасибо, но, может, все-таки…
— Без может… И звони, пожалуйста, держи меня в курсе своих дел.
Вернувшаяся в Москву Дашка кипела сразу по нескольким направлениям.
— Это же надо, мужики-то, со всех сторон тебя кинули! Уроды! Ладно Артур. От него я вообще ничего хорошего не ждала. Даже Гришу в чем-то понять можно. Ты все-таки ему рога наставила, да к тому же публично. Если бы не газеты, думаю, он бы тебя простил.
— Он бы просто не узнал, — сказала Света.
— И то правда. Мы не обязаны о каждой своей ошибке мужикам сообщать. Они-то нам не докладываются. Но этот твой, старый хрыч, Петрович, чего в бутылку-то полез? Не понимаю, никак на что-то рассчитывал?
— Нет. Но его жена испугалась. Видно, решила, что после этих публикаций он начнет рассчитывать.
— Корова подозрительная, — буркнула Даша.
— Ее вообще-то можно понять, — не согласилась с подругой Света. — И Петровича ты не трогай. Он со мной поступил более чем по-человечески. И время на поиск работы дал, и отступные солидные. Грех жаловаться. Другой бы выставил без предупреждения голой и босой. Сама знаешь, сейчас с людьми не больно-то церемонятся.
— Пожалуй, и тут ты права, но все равно они все меня бесят. Ты-то ни за что пострадала.
— Я пострадала за собственную глупость. И лишний раз убедилась: за все приходится платить.
— И как же ты теперь?
— Как-нибудь…
Про скандальные публикации вскоре забыли. Их затмили скандалы с другими людьми. Конвейер желтой прессы исправно работал, выискивая все новые и новые сенсации, и каждая из них жила только несколько дней. А потом, в августе, грянул кризис, и про скандал на фестивале больше никто уже не вспоминал. Не до того оказалось. Многим пришлось выживать, и это стало их главной заботой. Света же убедилась в верности поговорки, гласящей, что все, что ни делается, к лучшему.
Компания, в которой она теперь работала, успешно пережила потрясение, охватившее всю страну, а вот у Леонида Петровича дела разладились. Потом у него случился инфаркт, и он вовсе закрыл фирму.
Ликин муж с «Мерседесом» и веничком понес во время кризиса столь сильные убытки, что они теперь для покрытия долгов продавали загородный дом. Лика с завистью говорила Светлане:
— Ну ты прямо как кошка. Всегда приземляешься на четыре лапы. Не случись тогда этой истории, сейчас бы без копья в кармане работу искала. А так смотри: одни удовольствия. Неделю покайфовала с любовником. Потом прогремела на всю страну, получила от хозяина обалденные отступные, нашла работу лучше прежней, и кризис вообще мимо тебя просвистел. Люди стреляются, а ты в ус не дуешь.
— Лика, у тебя же, при всех ваших трудностях, есть любимый муж и двое чудесных детей, а я одна. Деньги-то дело наживное, а семейного счастья не купишь.
32 
