7 
— Свидетельство о рождении. Медицинская карта. Страховки. Судебное предписание. Молитвослов. Документы в банк. Две смены белья. Кеды. Рубашки. Запасные брюки. Пижама. Личные вещи. Это все.
Лиза, автоматически кивавшая на каждую фразу, кивнула и на этот раз, и сестра Фелицата удовлетворенно хмыкнула.
— Что ж, на этом мое участие в судьбе этого юного негодника заканчивается. Распишитесь здесь. И здесь. Храни вас Господь, причем желаю вам этого абсолютно искренне.
С этими напутственными словами сестра Фелицата поплыла к двери, и тут Лиза опомнилась и кинулась следом.
— Погодите! Вы не можете так уйти! Я не хочу! Я не могу!
— Мне нужно успеть на экспресс. Всего хорошего.
— Но я…
Лиза с размаху налетела на закрывшуюся за монахиней дверь и в отчаянии вцепилась в дверные косяки. Через несколько мгновений у нее за спиной раздались шаркающие шаги, и мальчишеский голос с хрипотцой произнес:
— Да-а, в первый раз такое вижу.
Лиза сердито буркнула, не поворачиваясь:
— Чего ты еще видишь?
— Ну чтоб я такой ужас внушал с первого взгляда. Обычно дня два все они еще крепились.
— Кто — они?
— Опекуны, кто же еще. Приемные маменьки и папеньки. Но ты, как я понимаю, и в самом деле моя родственница. Тетка, значит? Здорово, тетка.
Лиза медленно развернулась, отвела волосы, упавшие на глаза, одернула платье…
На скуластом личике малолетнего паршивца отразилось искреннее сочувствие.
— Я гляжу, ты выпиваешь? Печально. В этом случае мы долго не продержимся. Прискачет комиссия по опеке, начнет охать и ахать, а потом меня спасут от твоего тлетворного влияния. Ты вот что, тетка, давай договоримся…
— Прекрати меня так называть!
— Почему? Ты же мне тетка по-взаправдашнему.
— Меня зовут Лиза! А тебя… кстати, а как тебя зовут?
— Брюс. Будем знакомы, тетка.
И паршивец с абсолютно серьезным выражением лица протянул Лизе не слишком чистую ручонку. Через секунду Лиза с диким воплем отдернула руку и отпрыгнула в сторону. Паршивец скромно улыбнулся.
— Извини. Не думал, что так клево выйдет.
— Что… что это было?!
— Батарейка и проводки, маленький моторчик в кармане. Чего ты разоралась, не больно же.
— Противно. Как будто таракан по ладони бегает.
— Во, так и надо. Ладно, не буду больше. Все, давай показывай мне мой дом.
И удивительный ребенок отправился на экскурсию по дому, а Лиза — Лиза Кудроу! — бежала за ним на полусогнутых, отвечала невпопад и чувствовала себя малолетней школьницей, к которой неожиданно пришел в гости одноклассник ее старшего брата.
Зато по дороге она смогла лучше разглядеть юного гостя. То есть… хозяина?
Паршивец был на самом деле мальчиком восьми лет. Ничего выдающегося — восемь ему было, на восемь он и выглядел. Белобрысый, зеленоглазый, на загорелом скуластом личике россыпь золотистых веснушек. Волосы густые, подстрижены коротко, но неряшливо, поэтому напоминают соломенную копну. Весь из локтей и коленок — наверняка и то, и другое у него ободранное и ссаженное. Одет…
В Батон-Руж детских приютов не было. Приютских детей Лиза видела всего один раз, в Париже, и на всю жизнь запомнила острое чувство неловкости: она, расфуфыренная и счастливая дурочка с мороженым, — и серая вереница худеньких, бледных, одинаковых детишек.
Паршивец Брюс был одет в приютскую казенную одежду. Мешковатые джинсы, обтрепанные снизу, были подхвачены несуразным ремнем, клетчатая рубашка застегнута под самое горло, из коротких рукавов кургузого пиджачка высовываются стиснутые кулаки…
Только по этим кулакам Лиза и догадалась, что на самом деле парнишка нервничает. Просто не показывает вида, да еще и подзадоривает ее, Лизу, чтобы скрыть собственную неуверенность, а то и страх.
Стремительно обойдя все три этажа, Паршивец вернулся к исходной точке в гостиной и со вздохом вынес вердикт:
— Ясно. Пьющая мать — горе семьи. Хорошо, что я вовремя приехал, иначе ты бы этот дом совсем до ручки довела.
— Знаешь что, Брюс, ты бы все-таки…
— Я тебя не виню. Алкоголь — страшное дело. Есть чего поесть?
— Что? А… да… да, конечно… ты извини, я тебя сегодня не ждала, так что… только хлопья с молоком, будешь?
На скуластом личике загорелось прям-таки безбрежное удивление, смешанное с возмущением.
— Что значит — не ждала? Ты моя опекунша! Где, положим, моя комната? Где игрушки? Где настоящая железная дорога, мяч, кока-кола, ведро мороженого? Тетка! Ты что, не знаешь, чего нужно детям?
7 
