62 
Тем временем я прошёл ещё четыре квартала, и на угловом доме мне бросилась в глаза вывеска: «Главпочтамт». У двери стоял экипаж, из которого рабочие выгружали мешки с письмами. Из их разговора с кучером я понял, что почту привезли из Ливерпуля, Нортуича и Рагби. В городе существовал ещё десяток местных отделений связи, где висели почтовые ящики. Оттуда в здание главпочтамта почтальоны ежедневно приносили письма, предназначенные для отправки в другие города. Взамен они получали корреспонденцию, которую нужно было доставить местным адресатам.
Незаметно я добрался до порта. Сейчас здесь стояли четыре больших трёхмачтовых корабля. С одного из них заканчивали выгрузку овец. Дюжие грузчики брали их за попарно связанные ноги и несли вниз по сходням на берег, где клали в телеги с соломенной подстилкой.
Мимоходом взглянув на эту, ставшую с некоторых пор привычной картину, я прибавил шагу и вскоре подошёл к корабельной верфи. Три судна нового типа почти построили, ещё два – недавно заложили. По своей оснастке и благородным очертаниям корпуса они представляли собой точную копию португальских каравелл, только без пушек, которые предстояло отлить в ближайшее время. Эти корабли я предназначал для дальних океанских плаваний, потому что они более маневренны, чем суда, существовавшие до этого.
Вдоволь полюбовавшись на строящихся красавцев и поговорив с рабочими, остановил телегу, направляющуюся к центру города. Я сел рядом с возчиком. По дороге мы разговорились. Молодой человек недавно женился и переехал в столицу. В основном моего собеседника всё устраивало. Ему нравились его работа и квартира, в которой живёт его семья. Меня же он видел впервые. Неподалёку от площади мужчина поинтересовался, чем занимаюсь я. Попросив остановиться, я поблагодарил его за то, что он меня подвёз, и спустился на тротуар.
– Так кто вы, сударь? – снова спросил возчик.
– Верховный Правитель Англии, – пришлось ответить мне.
– Вот шутник, так шутник! – рассмеялся он и, хлестнув лошадей, быстро свернул за угол. Только я его и видел.
«Надо срочно что-то с этим делать, – подумалось мне. – Народ должен знать своего Правителя».
Глава 14
…На следующее утро мой кучер повёз меня к зданию медицинского колледжа, где в этот день должна была состояться лекция по офтальмологии. Проехав несколько кварталов по набережной в западном направлении, я велел ему остановиться у изящного здания круглой формы, стоящего на высоком фундаменте.
Поднявшись по ступенькам, вошёл в настежь распахнутые двери. Внутри царил полумрак, лишь по периметру стены на высоте человеческого роста в красивых бронзовых подсвечниках горели большие свечи. Немного света добавляли два застеклённых жёлтых круглых отверстия, расположенных высоко под потолком. Одно из них находилось над входом в помещение и символизировало Луну, другое – вдвое большего диаметра, являло собой Солнце и располагалось строго напротив входа.
Стёкла в отверстиях были цельными, а на потолке мерцали серебряные звёзды, различавшиеся по размеру. Маленькие светились едва заметно, тогда как большие сразу бросались в глаза.
Это был Храм Высшего Разума. Здесь люди молились Тому, Кто создал Землю, Солнце и звёзды. Уважая память членов племени Кикнауча и их потомков, которые всегда почитали небесные светила, я распорядился построить подобные Храмы в каждом городе. Я хотел, чтобы в стране была единая религия. Она должна сплачивать людей, пробуждая в них благородные чувства.
Однако теперь Солнце, Луна и звёзды не являлись объектами поклонения. Они лишь символизировали огромную Вселенную, которую создал Тот, Кто видит наши деяния и слышит наши помыслы. Высший Разум заботится о людях, отвечает на их искренние молитвы, наказывает преступников и тех, кто нарушает законы общества, в том числе и моральные.
Я огляделся. В Храме в этот час людей было немного, поскольку начался трудовой день. Не существовало молитв какой-то заранее оговорённой формы, главное – чтобы слова шли от самого сердца. Люди молились либо шёпотом, либо про себя, чтобы не мешать окружающим. Лишь Служитель Храма, одетый в скромное белое одеяние, в этот момент в полголоса утешал молодую женщину, у которой в семье случилось какое-то горе.
Верующим я никогда не был, но каждый раз, переступая порог Храма, показывал не только пример своим подданным, но и находил здесь необъяснимое душевное успокоение, отрешаясь на некоторое время от государственных забот.
62 
