53 
— Да, я чувствовал примерно то же самое, когда смотрел на него, — ответил сын, когда я его отпустила.
— Я хочу печенья, мама, — заныла Кикит. — Оно уже готово?
Мы еще немного подождали, пока печенье остынет. Кикит рассказала, что у них в классе теперь учится турок, что она уже решила, какую Барби хочет на Рождество, что учительница передала с ней домой какую-то записку, но она ее где-то обронила, то ли на спортплощадке, то ли в автобусе. В ней говорилось что-то о белых жучках, которых нашли у некоторых детей в волосах.
Вши. Отлично. Я быстро осмотрела ее голову, ничего не обнаружила, но пообещала себе попросить Дэниса проверить. И посмотреть, как ему это понравится.
Джонни не болтал так много, как Кикит. Он не держал меня за руку, не дотрагивался до волос или до лица, как это любила делать дочь, но стоял, тесно прижавшись ко мне, пока я говорила, а затем взял лопаточку и начал доставать печенье. Мы не могли ждать ни минуты и в нетерпении хватали печенье сразу, как только вынимали его из духовки. Слишком горячее, чтобы держать форму, оно прилипало к нашим пальцам. Но мы только смеялись и слизывали мягкий шоколад с ладоней. Мы специально пили молоко так, чтобы оставались забавные белые усики над губами, как часто показывали в рекламе.
Затем Кикит обернулась в сторону двери и сказала:
— Поторопись, папочка. Мы уже почти все съели.
Как же мне захотелось прогнать его и насладиться этими последними моментами чистоты и покоя. Я чувствовала себя так уютно, безопасно и комфортно, весело поедая печенье и запивая его молоком.
Но взгляд Дэниса, адресованный мне, спустил с небес на землю.
Джонни спрыгнул со стула и пошел в прихожую за рюкзаком. Проходя через кухню по направлению к холлу, он спросил:
— А что у нас на ужин?
Я не готовила ужин. Я хотела собрать вещи, повидать детей и уехать из дома в четыре, в противном случае Дэнис вызвал бы полицию и меня бы выгнали из дома на глазах у детей.
А вдруг он все-таки поймет, насколько сильно дети по мне скучали, и передумает. А вдруг захочет найти более милосердный выход из создавшейся ситуации. А вдруг его осенит мысль, что совершенно не знает, что, черт возьми, готовить на обед, и гораздо проще для всех просто позволить мне остаться.
Я ответила Джонни:
— Это ты папу должен спросить, что у нас на ужин.
Джонни нахмурился:
— Но ты же всегда готовишь что-нибудь особенное, когда возвращаешься. Я хочу лазанью.
— Жареного цыпленка, — прочирикала Кикит. Она слегка пританцовывала, стоя на коленках на стуле и облокотившись на стол.
— Жареного цыпленка мама готовила по твоему заказу в прошлый раз. Теперь моя очередь. Хочу лазанью.
ѕ А может, закажем пиццу? — предложил Дэнис.
Кикит недовольно сморщилась.
— Мы же ели пиццу вчера с бабушкой и дедушкой. К тому же сегодня мама сама приготовит ужин.
— Нет, — сказал Дэнис, — не приготовит.
Прошла минута, прежде чем до них дошел смысл его слов. Кикит перестала танцевать, ее глаза округлились. Она переводила взгляд с меня на Дэниса и обратно, а потом в полном восторге выдохнула:
— Мы что, что-то празднуем сегодня?
Я ждала, что Дэнис что-нибудь ответит им, но этот жалкий трус ограничился равнодушным кивком в мою сторону. Дети посмотрели на меня.
Я перевела дыхание.
— Нет, мы ничего не празднуем. Давайте поговорим. Сядь, Джонни.
Он не сдвинулся с места.
— Что-то с бабушкой?
До чего же он добрый, умный и тонко чувствующий ребенок. Я грустно улыбнулась и покачала головой.
— Не с бабушкой. С нами.
Как же непросто сказать это! Я прокручивала в уме десятки фраз с прошлого четверга. Но ни одна из них меня не устроила. Чем проще, тем лучше, решила я.
— Мы с вашим папой решили разойтись.
— Что это значит? — спросила Кикит.
Я взглядом попросила Дэниса объяснить, но он продолжал молча стоять, сложив руки на груди, и, казалось, с таким же любопытством ждал моего ответа, как и Кикит. Было очевидно, что он не собирался мне помогать. Он отвел себе роль стороннего наблюдателя, не желая выполнять грязную работу, в то же время, ожидая, что я буду играть по его правилам. Вероятно, он полагал, что суд дал ему на это право.
Серьезная ошибка. Если бы я хотела сказать детям, что их отец оказался подлецом, начисто лишенным порядочности, сострадания и здравого смысла, я бы так и поступила. Но я произнесла те слова, которые мне диктовали любовь, забота и самоуважение, но никак не судья и не Дэнис.
53 
