121 
— Крошка! — вскрикнула обеспокоенная Америка, перетягивая меня на свою сторону.
— Мне нужно еще выпить, — сказала я, показывая пустой стакан Шепли.
— И мне, — сказал он, возвращаясь на кухню.
Трэвис вошел в комнату с полотенцем вокруг талии, держа холодную банку пива на глазу. Америка молча вышла из комнаты, пока Трэвис натягивал свои боксеры. Шепли, на этот раз, принес четыре стакана, доверху наполненные янтарным ликером. Недолго думая, мы залпом выпили виски.
— Увидимся утром, — сказала Америка, целуя меня в щеку.
Трэвис взял мой стакан и поставил его на прикроватный столик. Он с мгновение смотрел на меня, а потом подошел к своему шкафу, снял с вешалки футболку и бросил ее на кровать.
— Прости, я так налажал, — сказал он, держа пиво на глазу.
— Ты ужасно выглядишь. Завтра будешь чувствовать себя совсем паршиво.
Он покачал головой, чувствуя отвращение.
— Эбби, на тебя сегодня напали. Не переживай за меня.
— Трудно этого не делать, когда твой глаз опух до такой степени, что не открывается, — сказала я, кладя его футболку на свои колени.
Его челюсть напряглась.
— Этого бы не случилось, если бы я позволил тебе остаться с Паркером. Но я знал, что если я тебя попрошу, ты пойдешь. Я хотел показать ему, что ты все еще моя — и вот, тебе причинили боль.
Эти слова застали меня врасплох, будто я его неправильно услышала.
— Так ты, поэтому попросил меня прийти сегодня вечером? Хотел доказать что-то Паркеру?
— Частично, — сказал он, мучаясь угрызениями совести.
Я побледнела. Впервые с тех пор, как мы встретились, Трэвис обманул меня. Я пошла вместе с ним в Хеллертон, думая, что нужна ему, что, несмотря на обстоятельства, мы вернулись к тому, на чем остановились. А я была ничем иным, как гидрантом; он пометил свою территорию, а я позволила ему это сделать.
Мои глаза наполнились слезами.
— Убирайся.
— Голубка, — сказал он, сделав шаг ко мне.
— Пошел ВОН! — сказала я, хватая стакан с тумбочки и бросая в него. Он уклонился, и тот разбился об стену на сотни крошечных, блестящих осколков. — Я ненавижу тебя!
Трэвис тяжело вздохнул, как будто из него выбили весь воздух, и оставил меня в покое с болезненным выражением лица.
Я скинула с себя одежду и натянула футболку. Звук, который вырвался из горла, удивил меня. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз бесконтрольно ревела. Ни прошло и минуты, как Америка ворвалась в комнату.
Она залезла на кровать и обняла меня. Подруга не задавала вопросов и не пыталась меня утешить, она только обнимала меня, пока от моих слез насквозь промокала наволочка.
Глава 20
Последний танец
Едва солнце вышло из-за горизонта, мы с Америкой тихо уехали из квартиры. Мы не разговаривали по пути в Морган Холл, и я была рада тишине. Я не хотела ни говорить, ни думать, а лишь заблокировать воспоминания последних 12 часов. Я чувствовала тяжесть и боль по всему телу, будто бы попала в аварию. Когда мы вошли в комнату, я увидела, что кровать Кары была заправлена.
— Могу я позаимствовать твои утюжки для волос? — спросила Америка.
— Мер, я в порядке. Иди на занятия.
— Ты не в порядке. Я не хочу оставлять тебя одну сейчас.
— Зато это все, чего я сейчас хочу.
Она открыла рот, чтобы начать спорить, но вздохнула. Я не изменю своего решения.
— Я вернусь после занятий, проверить как ты. Отдыхай.
Я кивнула, закрывая за ней дверь. Кровать подо мной заскрипела, когда я на нее упала в приступе гнева. Все это время я верила, что важна Трэвису; что нужна ему. Но в тот момент, я чувствовала себя блестящей новой игрушкой, как сказал Паркер. Он хотел доказать, что я все еще была его. Его.
— Я ничья, — сказала я пустой комнате.
После того, как прозвучали это слова, мною овладела печаль, которая не покидала меня с предыдущей ночи. Я никому не принадлежала.
Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой.
Финч поставил передо мной коричневую бутылку. Ни он, ни я не хотели праздновать, но меня, по крайней мере, успокоил тот факт, что Трэвис, по словам Америки, любой ценой постарается избежать вечеринки влюбленных. Красная и розовая упаковочная бумага покрывала пустые пивные банки, падая с потолка; повсюду ходили девушки в разнообразных красных платьях. Столы были накрыты крошечными сердечками из фольги, и Финч закатил глаза от вида смешных украшений.
121 
