очень нудно 
80 
Эти были из белозёрской веси, из свиты Арбуя. Низкорослые и блеклые, как и всё племя, но хитрющие, словно стая лис.
Они полагались исключительно на ловкость. Легко уходили от размашистых ударов, сами норовили ударить так, чтобы покалечить противника, а лишь после дорезать, как домашнего поросёнка.
Розмич не испытывал к вепсам жгучей неприязни, как вначале, но запоминал их повадки, следил пристально. Кто знает, вдруг однажды действительно придётся вернуться в Белозёрье? Если Олег не убедит Полата… следовать Рюрикову завету, о котором все были наслышаны уже на другой же день после кончины властителя. В том, что Олег убеждать будет, Розмич не сомневался.
Погода портилась всё чаще. Солнце с самого утра норовило прикрыться тяжёлым покрывалом туч. Ветер стал холодней, зло срывал с деревьев золотистую листву и бросал под копыта белозёрских лошадок. Небо, глядя на умирающую природу, плакало.
Зато дичь не переводилась, всё так же лезла под стрелы. Пару раз удалось завалить лося, а однажды подняли кабана. С этим пришлось повозиться – старый, поднаторевший в боях секач удирать не собирался и расставаться с жизнью не хотел. Едва не поймал на клык Боряту, растерзал подвернувшуюся лошадь – благо, вели запасных в поводу. Кабана всё-таки пересилили, но мясо есть не смогли – слишком старое, никаких зубов не хватит, чтобы прожевать.
Овсом для лошадей разживались в редких деревеньках. Полат не предлагал селянам ни дирхемов, ни другой платы, брал просто так, поясняя:
– Из княжьей дани вычтите.
Розмич сперва удивлялся: как можно распоряжаться чужим достатком?! После привык и заморачиваться прекратил. Увлечённый дружинной жизнью, потешными боями и нескончаемыми воинскими байками, он вообще перестал мыслить.
Не насторожился и когда один из Арбуевых подручных рассказывал о страшном звере, поселившемся близ Белозера. По словам вепса, не то волк, не то медведь рвал зазевавшихся грибников и охотников.
– Мой брат, – не скрывая ужаса, говорил он, – за несколько дней до нашего отъезда на этого зверя напоролся. Вернулся с разодранной грудью, едва живой от пережитого испуга. Раны его посмотрели – ничего смертельного. Но когда уходил, брат уже на пороге иного мира стоял. Знахарка только головой качала – помочь нечем.
– Почему? – спросил кто-то. – Почему умирал-то?
Вепс пожал плечами, ответил с болью в голосе:
– Сначала думали, от испуга. А знахарка кровь на язык попробовала, сказала – гниёт. Значит, когти у зверя ядовитые. В тот день ещё семеро пропали, найти уже не чаем. Вернусь – сам облаву устрою. Отомщу. Умру, но отомщу.
Не спохватился, и когда Спевка одного подловил…
Молодой дружинник глядел зло, к оружию даже не тянулся, но язык был острей любого меча:
– Я всё равно заставлю!
– Чего? – недоумённо протянул Розмич.
– За Птаха ответить заставлю! Не сегодня, так завтра! Не в этот раз, так в следующий!
– Успокойся, горячий. Научись для начала в глаза врагу смотреть, а не в… не со спины заходить.
– Не тебе меня учить! Я видел Птаха, когда его обмывали!
– И что?
– У него полоса на груди, но умер от другого! Сердце-то со спины пробито было! И не мечом, а ножом!
– Послушай, ты! – взъярился Розмич, схватил щенка за грудки. – Меня той ночью в Белозере не было! И люди мои, как пить дать, в дом Жедана не приходили! Не я в смерти Птаха повинен, ясно?
Спевка не ответил, только зашипел злее тысячи гадюк. И едва Розмич разжал руки, скрылся из виду. Больше встречи не искал, а то, что взглядом спину сверлил, алодьского дружинника не волновало. Нравится – пусть смотрит. Нападёт – поговорит иначе.
Так и шли. День за днём. Час за часом.
…Настойчивые расспросы про Алодь подозрений тоже не вызывали. В желании узнать больше о славном городе ничего особенного нет. Стремление преуспеть в боевых премудростях также понятно – вдруг да придумали соратники и такое, что способно облегчить нелёгкое бремя войны, сделать дружинников в сто раз удачливей? А обыкновенные байки из жизни гарнизона и города – вообще не в счёт. Так что Розмич не удивлялся, рассказывал не задумываясь.
Лишь один вопрос, заданный беловолосым Вейком, озадачил всерьёз:
– А что княгиня Риона? Как дочь столь далёкой земли очутилась в этих краях? – спросил он.
Розмич о таком никогда не задумывался. Ну да, живёт в Алоди заморская баба, и что? Мало ли их… баб.
– А ведь правда… – задумчиво пробормотал Олегов дружинник. – Откуда она взялась?
80 
