61 
Меня заинтересовал ухаживающий за тобой реабилитолог. Страстно влюбленный в суши. Он прав. Любовь к суши делает человека зависимым. Я сейчас сам закажу суши в номер. Ты пишешь: «Я вспомнила: мой реабилитолог (несмотря ни на что, любимый, и один и тот же много лет), который сидит на обычной больничной зарплате, всегда, как только ему представляется случай, ест суши». Позволю себе (абсолютно неагрессивно) заметить, что твой реабилитолог вовсе не на «обычной больничной зарплате». Это никакое не подозрение. Это уверенность. Меня не касается, сколько ты платишь ему за уход за тобой. Хотя я знаю варшавские ставки и какова обычная зарплата в больнице и за уход вне рамок служебных обязанностей (Google по этой части абсолютно точен). Моя одиночка не сталкивалась с уходом за больными. У нее другая специальность. Она защитила магистерский диплом в совершенно другой области. За час «внеклассных занятий» для детей в школе в субботу она получает десять злотых. Извиняюсь, «грязными». Глупая она, наверное, не так ли?
Ты пишешь: «Само собой, не в маленьких городках и забытых Богом деревнях, но это, наверное, нормально…» Для меня это не нормально. Мария, когда ты будешь это читать, забудь этот отрывок. Сейчас выпью вина и успокоюсь. Прости. Твоя деревня для меня вовсе не «забыта Богом». Во всяком случае я так не думаю.
А кроме того, я вернулся с необычной учебы в четыре утра. Заметь, второй учебы за последние шестнадцать часов. Утром (еще в пятницу) моя голландская материнская фирма убеждала своих информатиков со всего мира (и меня в их числе) в «неимоверных» благах, проистекающих из сотрудничества с диктатором от информатики, каковым является фирма «Майкрософт» из Редмонда, США (операционная система Windows, Internet Explorer, пакет Office, короче говоря, практически все; куда ни кинь взгляд, во всем мире от Мельбурна до Рейкьявика на экранах компьютеров все те же самые всем известные значки; «Майкрософт», как оруэлловский Большой Брат, должен чувствовать себя вездесущим, чтобы чувствовать себя всемогущим), а потом, поняв нашу антипатию к диктатуре (это модно и политкорректно, в среде информатиков не любить или, еще лучше, демонстративно ненавидеть «Майкрософт»), фирма пригласила нас на «after party», то есть на раут. В ночной клуб с видом на амстердамский порт. Мы должны были собраться там в полночь. Уже одно это было весьма таинственным и, честно говоря, непонятным. Ведь фирмы по идее должны быть заинтересованы в том, чтобы на следующий день сотрудники пришли на очередную встречу выспавшиеся, отдохнувшие и без признаков похмелья.
Выхожу из такси практически сразу после полуночи, с пятнадцатиминутным опозданием, как и допускают светские правила. Оказалось, что напрасно. Это не был официальный помпезный вечерний съезд, это был обычный клуббинг (как это теперь называют в Польше). Может, и обычный, но ни в коем случае не заурядный. А по мне, так даже просто незаурядный. Единственный в своем роде. Сразу за входной дверью на стене клуба большой плакат бросался в глаза надписью «Майкрософт». В первое мгновение я похвалил себя за идею надеть костюм (на материнскую фирму в Амстердаме я всегда беру с собой на всякий случай дежурный костюм). Может, подсознательно, но «Майкрософт» всегда неразрывно ассоциируется у меня с костюмом, черными ботинками и белой сорочкой. Как в гробу. Тогда как, например, «Эппл», тоже компьютерная фирма, — с потертыми джинсами, майками и кроссовками «Найк». Но когда я вошел в главный зал клуба, сразу понял свою ошибку. Я выглядел как человек, пришедший на свадьбу, а одевшийся на похороны. Громкая, вибрирующая, тяжелая музыка, вокруг преимущественно улыбающиеся мужчины с высокими пивными стаканами. Одеты в маечки с загадочными надписями. У многих волосы заплетены в косы. Поначалу я совершенно опешил. Мне это напомнило вечеринку хиппи конца шестидесятых годов прошлого века «Майкрософт» и все, что ассоциируется у меня с этой фирмой, подходило сюда как корове седло. Вскоре оказалось, что этой ночью в амстердамском клубе встретились корова и седло, чтобы договориться. Я узнал об этом, когда меня представили шефу отдела безопасности фирмы «Майкрософт» (из штаб-квартиры в Редмонде) Эндрю Кашману. Он был хозяином приема и платил за все. Он объяснил мне, что его фирма «Майкрософт» «нуждается в сотрудничестве на поле безопасности компьютерных систем и с этой целью ищет лучших экспертов в этой области, а лучшие эксперты в этом деле, разумеется, хакеры». Тем, кто еще не знает, что это такое (хотя в наше время подобное маловероятно), объясняю, что хакер — это особа, которая известным ей магическим способом находит пробелы в системе защиты компьютера и, например, переводит мои деньги, без моего на это согласия и ведома, с моего счета в банке на свой счет. Может также выкинуть номер и поподлее. Например, убрать с диска моего компьютера документ, содержащий мою диссертацию, над которой я работал последние пять лет. Или остановить на несколько часов программу, которая регулирует электроснабжение предприятий и жилого сектора в целом городе. Или скопировать все эсэмэски, которые неверный муж послал своей любовнице, и выложить их на следующий день в Интернете. Или скопировать пикантненький фильмец компьютерного эротомана и послать его на YouTube для публичного просмотра. Хакер это по большей части Люцифер, который влезает в наш частный электронный мир и сеет в нем опустошение. Он оставляет нас без данных, без программ. Оставляет нас нагишом. А для того чтобы еще больше нас унизить, оставляет нам носки. Но некоторые хакеры вовсе не из ада, они скорее ангелы-хранители XXI века. Они хотят оградить нас от Люциферов. Поэтому они вламываются в наши компьютеры, оставляют после себя заметные следы, но ничего не крадут. Они всего лишь хотят предостеречь нас. Потому что это для них важно. И для нас тоже должно быть важно. Мне не хотелось бы жить с мыслью, что кто-то может влезть в компьютер, направляющий работу АЭС в Библисе, в шестидесяти километрах от Франкфурта-на-Майне.
61 
