39 
– Но ты вообще доверяешь ему?
– В профессиональном отношении? Конечно. Он яростный патриот. Но будь я проклят, если хоть на йоту доверяю его мерзкой морали.
Найджел уже забыл про Лэнса и едва сознавал, что рядом сидит Бетти. Все его внимание сосредоточилось на Фрэнсис. Она стояла на берегу пруда, подставив лицо солнцу и закрыв глаза. Луч утреннего света ласкал ее опущенные веки и сверкал на маленьком «гвоздике» в носу. Она сняла изысканное золотое колечко, которое вдела ночью. Неужели с такой же легкостью она отбросила все, что было между ними? К своему стыду, он все еще чувствовал, как под его пальцами дюйм за дюймом рвется тонкое сари. Кожа девушки под одеждой была нежнее шелка.
Лепестки цветов, кружась, плыли по прозрачной воде. Казалось невероятным, что всего лишь двадцать четыре часа назад они не были знакомы. За одни сутки он успел повстречать эту женщину и крайне легкомысленно разрушить ее жизнь.
С трудом он заставил себя отвести взгляд. Человека задушили. Профессионально, жестоко, без всяких угрызений совести – когда он сидел у воды с бутылкой вина. Даже предатель имеет право на справедливый суд и шансы защитить себя.
Бетти встала, подошла к Найджелу и положила свою унизанную кольцами руку ему на локоть.
– Ты слишком суров с Лэнсом, мой дорогой. Почему? Разве тебе стала в тягость его дружба? Неужели все шпионы так честны? И ты тоже?
Найджел взял ее руку и поцеловал, стараясь не обращать внимания на пульсирующую в голове боль. Похоже, от нелепостей сегодня никуда не скрыться. Эта мысль вызвала у него улыбку.
– Я стараюсь быть честным, Бетти. Но иногда жизнь предоставляет мне отвратительный выбор. Хитрость – это основа моей профессии.
– Как и устройство оргий? – В ее голосе не было лукавства. – Найджел, убийство – это твоя забота. Если Доннингтон был предателем, то это для него лучший выход. Кстати, Фрэнсис попросилась пожить у меня. Может, это к лучшему? – Она улыбнулась. – Я надеюсь, что ты возместишь мне расходы на ее содержание, поскольку я не хочу, чтобы она зарабатывала себе на жизнь, подобно остальным девочкам.
Найджел думал, что Фрэнсис находится слишком далеко, чтобы слышать их разговор, но ее голос раздался совсем рядом. Он звучал тихо и внешне спокойно:
– Мы не об этом договаривались, Бетти. Я заработаю себе на жизнь.
То ли она незаметно подошла к ним, то ли он не расслышал ее шагов. Как, черт возьми, он мог позволить себе так расслабиться?
– Мое милое дитя, – голос Бетти звучал непринужденно, но в нем сквозило сочувствие, – этой ночью вы спасли Найджела, не так ли? Этого вполне достаточно. Если он не заплатит, то это сделаю я. Вы можете жить у меня в качестве гостьи.
Найджел был не в силах поднять глаза на Фрэнсис. Сейчас не время для сантиментов. Он знал, в чем состояли его обязанности, но ему казалось безумием настаивать на этом. Но хватит ли у него сил противостоять ежедневному искушению? А что еще ему оставалось?
– Мне бы хотелось, – медленно произнес он, – чтобы мои друзья воздержались от устройства моих дел. Твое предложение, Бетти, очень благородно, но за мисс Вудард ответственность несу я. Мне она досталась в качестве приза. Вчера она публично согласилась стать моей любовницей, и в глазах всего общества это соглашение не потеряло силу. Никто не будет подвергать его сомнению. Она будет жить в моем доме.
– Ваших дел! Мне казалось, что речь идет о моем будущем! – Фрэнсис подошла ближе, вынудив его взглянуть ей в лицо. – Минувшей ночью вы говорили, что вам не нужна любовница.
Он улыбнулся ей и постарался сохранить непринужденный тон, прекрасно понимая, сколь многое может от этого зависеть.
– Так оно и есть. Но мне кажется, я обязан предложить вам свое покровительство, разве не так? – Несмотря на боль, веселые нотки в его голосе были искренними. – Я должен поддерживать свою репутацию. Что подумают обо мне люди, если я этого не сделаю?
Затаив дыхание, он ждал ее ответа. До этого момента он не сознавал, как сильно хочет получить ее согласие. Но этого не случилось.
Холодное безразличие, подобно чадре, опустилось на ее лицо.
– Мне очень жаль, лорд Риво. Я не буду жить в вашем доме.
Найджел присел на ограду и вытянул ноги. Сапоги его пропитались влагой. Фрэнсис надела, будто специально для контраста, расшитые комнатные туфли с орнаментом из сплетенных цветов и листьев. Он с восхищением смотрел на них, и стук молоточков в его голове превратился в ревущую какофонию. Даже мысль о том, чтобы рассмеяться, была мучительной, но именно это ему хотелось сделать.
39 
