Последние отзывы

  36  

Лэнс остановился и повернулся к нему, широко открыв глаза.

– Что?

– Ты думаешь, что я изнасиловал ее, правда?

– А что еще я могу думать? Комната перевернута вверх дном. Боже мой, наверное, она сопротивлялась изо всех сил? – Его лицо исказила гримаса. – Тем не менее ты принудил ее!

– И ты больше ничего не скажешь?

– Полагаю, у тебя были для этого веские причины. Это не мое дело, не правда ли? Ты достаточно ясно выразился.

– Господи, – в голосе Найджела клокотал гнев, – если бы ты изнасиловал женщину, то это было бы, черт побери, и мое дело. Я вызвал бы тебя на дуэль и сделал бы все возможное, чтобы отомстить за нее. Даже если бы для этого пришлось драться со старым товарищем.

Лэнс прислонился к покрытому лишайником постаменту.

– Тебе легко говорить! Никто не посмеет бросить тебе вызов. Это равносильно смертному приговору. Тем не менее, если ты настаиваешь, я буду драться с тобой.

– Лэнс, твоя вера в мои силы потрясает до глубины души, а твоя моральная чистота сияет, как доспехи бога. Но мне хотелось бы, чтобы ты столь же доверял и моей репутации. Мне всегда было приятно думать, что я не способен на изнасилование. И я рассчитывал на твою поддержку!

Лэнс глядел на отражение Найджела в крышке серебряной табакерки.

– Но ты привязал ее к кровати.

– Как бы то ни было, я проснулся в брюках, и именно я был привязан. Это звучит немного странно, но так оно и было на самом деле.

– Ты был связан? – Лэнс умолк, и его прекрасное, как у ангела, лицо смертельно побледнело. – Я знаю, что у тебя дурная репутация, но… ради всего святого, Найджел!

Найджел рассмеялся. Ему совсем не было весело, но абсурдность ситуации его забавляла.

– Если хочешь, можешь дать волю своему похотливому воображению. В конце концов, именно этим я и сам занимаюсь.

– Не надо, Найджел. – Солнечные лучи вдруг пробились сквозь кроны деревьев и позолотили волосы Лэнса. – Ради Бога, ты ведь способен на многое! Какого черта растрачиваешь свои способности на подобные безумства?

Найджел взглянул на статую. Какие тайны подсмотрел Гермес ночью в саду? Видел ли вестник богов, как Доннингтон одиноко брел в темноте по этой тропинке или кто-то составил лорду компанию?

– Я могу быть обязан тебе жизнью, но будь я проклят, если услышу от тебя еще хоть слово сострадания.

– Сострадания? – Лэнс выглядел по-настоящему удивленным.

– Какого черта я должен терпеть твою заботу о моей нравственности? Я же воздерживаюсь от обсуждения твоей.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Тогда давай обратимся к одному маленькому примеру дурных манер и покончим с этим. Твоя забота о мисс Вудард и осуждение тех мучений, которым, по-твоему, я подверг ее прошлой ночью, достойны восхищения. Но ты не испытываешь угрызений совести оттого, что без всякого предупреждения объявил ей о смерти ее любовника. Чем, черт побери, ты это оправдаешь? В этом не было никакой необходимости. Ты мог найти миллион предлогов, чтобы сначала увести меня.

– К сожалению, – вспыхнул Лэнс, – я виноват лишь в том, что думал только о тебе.

– С такой превосходной логикой мы всегда найдем себе оправдание. Похоже, у меня была чрезвычайно тяжелая ночь, Лэнс. Может, мы согласимся оставить этот предмет? У нас есть чем заняться. Где же Доннингтон, черт побери?

Тело плавало в пруду лицом вниз. Его охраняли люди Джорджа.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался один из них, снимая шляпу. – Думаю, его светлость немного перебрал. Садовник обнаружил его полчаса назад. Здесь ничего не трогали.

В воде плавала винная бутылка, похожая на странную стеклянную рыбу. Оставшийся внутри воздух поддерживал ее в полузатопленном состоянии. У подножия невысокой каменной стены, окружавшей пруд, лежали осколки бокала, как будто его уронили здесь на землю. Тело Доннингтона лениво покачивалось, рыжеватые волосы намокли, приобрели оттенок красного дерева и прилипли к голове.

Найджел несколько секунд стоял неподвижно, молча рассматривая своего мертвого врага. Теперь Доннингтон не мог ответить ни на какие вопросы, не мог молить о пощаде. Ничего смертельного, просто экстравагантно, зло и довольно оскорбительно. Найджел понимал, что все его действия оправданны, но все равно их результатом была смерть. Он испытывал глубочайшее сожаление по многим причинам. Сделав знак охранявшим тело мужчинам, он приказал:

– Вытащите его. Пусть лучше полежит на траве.

  36