очень нудно 
192 
Он с готовностью дал его. Те же вопросы. Те же ответы. Улыбка. Масса обаяния. Действительно серьезного журналиста встретить пока не довелось, хоть Пусскинс уверял его, что встречаются и такие.
Девушка стенографировала ответы, которые он давал уже множество раз, а мысли его где-то витали. Появилось в газетах что-нибудь о Рэнди? — думал он. Вряд ли.
Грех — умереть в Голливуде, а быть никем.
Как же быть с похоронами? Кто обо всем позаботится?
Еще один грех в наше время — умереть без гроша.
Пусскинс щелкнул пальцами.
— Сынок, будь внимательнее, — скомандовал он. — Мишель второй раз задает тебе тот же самый вопрос. Ты можешь ей ответить или нет?
Бадди тут же сосредоточился. Да, у него есть ответ. У него есть ответы на все.
Кусок человеческого дерьма, подходяще именуемый Рэтсом («Крысой») Соресоном, начал свою долгую бесславную карьеру с торговли фотографиями своей сестры нагишом — по двадцать центов за штуку. То было в сороковые годы, когда фото обнаженных женщин вызывали ажиотаж. Сообразив, что у него талант торгаша, Рэтс вскоре пошел дальше и стал продавать фото, на которых был запечатлен вместе с сестрой. К середине пятидесятых он издавал, печатал и распространял (разумеется, из-под прилавка) грубую подделку под журнал, утонченно названный «Влагалища». Он разбогател и быстро создал серию порнофильмов, которые тоже принесли ему деньги. В шестидесятых решил делать бизнес законно. И выпустил на глянцевой бумаге журнал о садоводстве, который продержался всего три номера и сожрал у Рэтса все деньги, до последнего цента.
К тому времени он был женат на шестнадцатилетней нимфетке, которая подождала, пока не уплыли деньги, а затем последовала их примеру. Он застукал ее в мотеле с семидесятилетним женатым мужиком и всадил старику пулю прямо между глаз. За это схлопотал двадцать пять лет тюрьмы. И, амнистированный за хорошее поведение (он скоро заделался любимчиком начальника тюрьмы — по причинам, известным только ему самому и его сокамернику, вымогателю по имени Литтл С. Порц), был после пятнадцати лет выпущен на свободу в ничего не подозревавшее общество. Рэтс быстро вернулся к делу, которое было ему знакомо лучше всего, и разбогател во второй раз. «Влагалища» возродились — на сей раз уже в газетных киосках и под новым названием — «Супервлагалище». Заждавшаяся публика оказала журналу самый теплый прием.
Но Рэтс, разумеется, хотел большего. Он женился на семнадцатилетней танцовщице-стриптизерке и раз в неделю ездил с ней в универсамы, где заметил, что среди журналов, выставленных на полках около касс, у публики, стоящей в очередях, особым вниманием пользуются вполне определенные издания. Началось все с «Нэшнл энкуайр», вслед устремились всевозможные подражания.
Рэтс тоже захотел найти свою нишу. Он решил начать выпускать газету, которая строилась бы по такой же схеме, но с некоторыми добавками. Похабные, компрометирующие фотографии знаменитостей — и как можно похабнее. Разумеется, в универсамах его журнал продавать не станут, но это его не беспокоило.
Люди смогут покупать листок в газетных киосках.
Случайная встреча со старым дружком Литтлом С. Порцем, как выяснилось, обоим пошла на пользу. Они столкнулись у ресторана «Тони Рома»в самом центре Беверли-Хиллз.
В разговоре открылось, что новую скандальную газету «Правда и факт» издает — владеет ею и редактирует ее — не кто иной, как сам Рэтс.
— Снимочки для тебя есть — закачаешься! — похвастался Литтл. — Недешево, но они того стоят.
На другой же день ударили по рукам. Рэтс скупил весь набор негативов Карен Ланкастер — Росс Конти и на обложку выбрал довольно приличный снимок, тот, где Росс вот-вот начнет жевать необыкновенный сосок. По-настоящему грубую порнографию он приберег для разворота.
— Я их тисну в ближайшем номере, — сказал Рэтс.
— Может, упомянуть, что снимки мои? — нерешительно предложил Литтл. Умом он никогда не блистал.
Мэрли отказалась дать Элейн взаймы десять тысяч долларов.
Да она просто в шок пришла оттого, что Элейн набралась наглости ее просить. Она позвонила Карен, хотела пожаловаться, но Карен набросилась с обвинениями, что она спелась с Элейн и поэтому не звонит.
— Я ни с кем не общаюсь, потому что занята только Нийлом, — оправдывалась Мэрли.
— Но ты же ненавидишь эту гниду, — растерялась Карен.
— В моем словаре нет слова «ненависть», — последовал благочестивый ответ. — Нийл изменился. Он, по-моему, готов отделаться от этой… как ее там… и вернуться ко мне.
192 
