очень нудно 
41 
— А, не помнишь меня? — Она злобно уставилась ему в лицо.
— Но почему я должен помнить?
— Почему? Ха! Почему? Да потому, жирная твоя задница!
Он положил газету.
— Погодите! С кем, по-вашему, вы разговариваете?
— С тобой, легавый, — сказала она, как плюнула.
— Я вас знаю?
— Из-за тебя меня заперли в тюрьму для малолетних на целый год. Значит, знаешь!
Только тут он заметил косящий глаз, и разом нахлынули воспоминания. И проститутка с детским личиком, которая пристала к нему как-то вечером, а когда он спросил, сколько ей лет, пнула его по ноге и сбежала. Он тогда позвонил Грейс Манн в отдел несовершеннолетних, описал ее внешность, место и оставил дело в ее опытных руках.
Грейс, как видно, довела его до конца.
— Помнится, ты сказала, что тебе восемнадцать.
— Ну, соврала! Делав! А из-за тебя они меня выследили и заперли на дурацкой ферме с оравой младенцев. Спасибочки, ковбой!
Он попытался подавить улыбку — она была так неистово сердита, и ему не хотелось давать ей повод для новой вспышки.
— Так ради тебя же, — сказал он.
— Мать твою! — ответила она и вдруг села к нему за столик. — Мой парень не пришел, так что можешь угостить меня кофе. Ты мне должен побольше паршивой чашки кофе! — Она утерла нос тыльной стороной руки и жадно поглядела на его бутерброд.
— Хочешь съесть чего-нибудь? — спросил он. Она выглядела таким заморышем, что ему стало ее жалко.
— Ладно, — согласилась она, будто делая ему великое одолжение. — Давай то же, что себе взял.
Он подозвал официантку, и та, налив ему кофе, пошла выполнять заказ.
— Как хоть тебя зовут? — спросил Леон.
— Ну, Джой. А тебе-то что?
— Я же покупаю тебе бутерброд. Так почему не спросить, кому именно?
Она подозрительно скосилась на него, буркнула: «Чертов легавый»— и накинулась на принесенный бутерброд с голодной свирепостью.
Леон смотрел, как она ест — на ее обгрызанные ногти, грязную шею, вихры крашеных оранжевых волос. Виду нее был малопривлекательный, но что-то в ней пряталось трогательное. «Она будит во мне отцовский инстинкт», — подумал он с иронией.
— Насколько я понимаю, с фермы тебя отпустили, — заметил он. — Надеюсь, я угощаю бутербродом не беглую каторжницу?
— Выпустили, — произнесла она с набитым ртом. — Куда им было деваться, когда за мной сестра приехала? И мне же теперь шестнадцать. Могу и сама о себе позаботиться.
— Уж конечно.
— А вот и да! — Она хитро посмотрела на него. — Спасибо тебе!
— Это почему же?
— Ну-у… Не наткнись я на тебя, ты бы не натравил на меня этих, которые детей ловят, и, может, я бы никогда не повстречала настоящих девочек. А на ферме я с ними со всеми перезнакомилась и много чего набралась.
Он вдруг подумал, что ему не следует сидеть с ней вот так. Он быстро подал знак официантке, прося счет.
— Куда ты? — спросила она.
— Домой, — ответил он, а затем добавил саркастически:
— Конечно, с твоего разрешения.
— А я думала, ты меня хоть подвезешь, — жалобно прохныкала она. — Только посмотри, как там льет.
Он оглянулся на большое окно. Дождь не утихал.
— Ас чего ты взяла, что мне с тобой по дороге?
— Послушай, если тебе не с руки, так подбрось меня до автобусной станции. Я к сестре еду. Она за городом живет, а так я на автобус опоздаю.
Он знал, что ему следует отказать ей, но какого черта? Он не на службе, а она совсем еще ребенок.
— Бери плащ, — сказал он со вздохом.
— Нет у меня плаща.
— В такую погоду?
— Кто же знал, что дождь пойдет?
Он заплатил по счету, снял плащ с вешалки в углу, хотел было надеть, но передумал и набросил его ей на плечи.
— Давай! — сказал он.
Они побежали через улицу. Джой сразу отстала, повизгивая под хлещущими струями.
— Давай! — повторил, повысив голос, Леон и открыл дверцу машины.
Она прыгнула внутрь, как сердитый щенок. Несмотря на плащ, она успела промокнуть насквозь.
Он включил мотор, а она тем временем настроила приемник на волну диско.
— Покурить дашь? — спросила она.
— Я бросил курить, — ответил он ворчливо. — И тебе советую.
— Вот сейчас и брошу! — огрызнулась она. — Житуха у меня райская, ну и на кой мне курево?
Он поглядел на нее и приглушил радио.
— Когда твой автобус?
Она помолчала, грызя большой палец и ерзая на сиденье.
— Когда? — повторил он, притормаживая, потому что дождь хлынул с новой силой.
41 
