87 
– Ты за рулем?
– Нет, мам, Славик. Что у вас нового, как здоровье? – стараясь проявить вежливое внимание, спросила Алиса.
– Мы с папой молодцы. Скоро собираемся в отпуск, через пару недель, в начале июля, – Софья Львовна сделал короткую паузу, во время которой надеялась услышать что-то вроде: «Приезжайте к нам обязательно вдвоем, а то я папу так давно не видела и вообще – соскучилась по вам». Но на другом конце связи было неожиданно тихо и, чтобы сгладить ситуацию, Софья Львовна добавила: – У папы большие планы, он хочет путешествовать. Ты же знаешь, как его трудно отговорить от задуманного.
– Это замечательно, мамочка. Ты не отказывайся. Новые места, впечатления – не нужно лишать себя этого, – скороговоркой произнесла Алиса. Она не хотела, чтобы, пока ситуация не станет более-менее ясной, кто-то находился в доме кроме нее. Ей просто было необходимо знать, что она найдет уединение в собственной квартире, когда не нужно поддерживать разговоров, заботится о трапезе, выглядеть гостеприимной, радостной.
– Ты всегда соглашаешься с отцом, – раздосадованно сказала Софья Львовна.
– Я на стороне справедливости. Вам нужно отдохнуть.
– Хорошо, хорошо. Да, Лялечка, с тобой очень хотела бы поговорить Марина. Она не может позволить себе переговоры. Я предлагала присоединиться к моему разговору, но она отказалась. Набери ее, пожалуйста, вечерком. Она теперь работает в салоне красоты, так что приходит поздно.
– Новая работа? Она ничего не писала.
– Да она тебе сама расскажет. Совсем другая стала.
– Лучше или хуже? – Алиса задавала вопросы автоматически.
– Другая. Ладно, доченька. Звони почаще.
– Не обижайтесь. Я обязательно позвоню Машке и на следующей неделе вам. Пока, целую.
– Целуем тебя, Лялечка.
Мобильный снова оказался в сумке. Слава остановился у подъезда дома Молчановых, обернулся и внимательно посмотрел на Алису.
– Чем я могу помочь?
– Сделай, пожалуйста, так, чтобы я в любой момент могла найти тебя. Я не смогу сеть за руль в ближайшее время, – ответила Алиса, выходя из машины. – Поставь ее в гараж, ключи оставь у себя.
– Хорошо. Я в вашем распоряжении. Буду дома, телефон знаете.
– До завтра. Утром пораньше поедем в больницу. Я не усижу дома.
– В девять у подъезда?
– Да, договорились. И сделай одолжение, – Алиса достала из кошелька деньги, – купи блок сигарет, я не буду до завтра выходить из дома, чтобы снова не нарваться на вездесущую прессу.
– Хорошо, куплю. Держитесь, Алиса Захаровна. Все станет на свои места.
– Спасибо, Слава. Будет так, как предопределено, что уж поделаешь… – Молчанова медленно поднялась по ступенькам крыльца. Она шла, считая их, потому что загадала: сколько ступенек, через столько месяцев поднимется Гарик. Одна, две, три… восемь… Внутри все сжалось: готова ли она к этому. Все переворачивается с ног на голову. Она сможет, обязательно сможет, в благодарность за любовь и желание сделать ее счастливой. Недаром в ее жизни был Сенечка Равкин, первый муж, к которому она испытывала столько уважения и благодарности за чистые чувства, что не раздумывая разделила с ним тяготы последних месяцев его пребывания на земле. Она не считала, что совершила подвиг, просто не могла поступить иначе. Тогда это, по ее мнению, искупало совершенный грех, непростительный грех.
…Алиса снова и снова возвращалась к этому – обои в мелкий цветочек, полированный стол, на котором, страшно раскинув ноги, лежит обнаженная девушка, и скоро на ее место предстоит лечь ей. Привычные движения незнакомого мужчины, для которого она – молодая, безответственная деваха, мечтающая избавиться от ненужного плода тайных развлечений. Минутная слабость – пожизненное обвинение. Она убила в себе едва зародившуюся жизнь и столько лет безуспешно пытается забыть об этом. Сколько непростительных ошибок совершила она, наказывая себя за эту слабость. Сейчас ее ребенок мог бы уже ходить в школу – Алиса открыла входную дверь, с шумом закрыла ее и, отшвырнув сумочку, бросилась в гостиную. Упала на диван и разрыдалась. Она не сдерживала слез, слыша причитания безутешной женщины, тщетно старающейся подобрать слова для облегчения души. Кто это так противно, разрушительно воет? Она не сразу поняла, что все эти слова вперемежку с рыданиями она произносит вслух. Перевернулась на спину, вытирая слезы, посмотрела вокруг: какая убийственная роскошь, она заставляет находящегося в ней чувствовать себя невзрачным дополнением. И никакого удовлетворения, радости от сознания того, что ты все-таки здесь хозяйка. Почему она подумала об этом сейчас? Разве это имеет значение?
87 
