очень нудно 
146 
— Моя мудрая младшая сестренка, — прошептала она.
— Я вовсе не мудрая, Алекса.
— А я именно так считаю. Ты всегда такой была. Ты права, Кэт. Я действительно должна довериться Роберту. — «Должна, — подумала Алекса, — но смогу ли? Да, смогу и скажу», — поклялась она своим полным надежды, любящим сердцем и скрепила эту клятву словами:
— Я скажу Роберту сегодня вечером, пока ты будешь в Белом доме. Джеймс, а ты собираешься на концерт Кэт?
Вопрос огорошил потерявшегося в воспоминаниях Джеймса, но он быстро взял себя в руки и ответил с беззаботной улыбкой:
— Нет. У меня, если честно, уйма дел. Элиот хочет, чтобы я представил ему неофициальный отчет о моем впечатлении от переговоров и их участниках, так что я должен заняться этим, пока события еще свежи в памяти.
«К тому же, — подумал Джеймс, — Кэтрин не приглашала меня на концерт. Хотя сейчас это было бы вполне безопасно, правда, любимая? Теперь уже нет риска, что ты оборвешь игру и сойдешь со сцены, чтобы остаться со мной навсегда?»
И не заглядывая в любимые сапфировые глаза, Джеймс знал горькие ответы на свои вопросы. Да, это будет вполне безопасно. У Кэтрин теперь есть новое чувство, которому она так доверяет, чувство более глубокое, более сильное, чем их потерянная волшебная любовь.
Глава 29
После ухода Джеймса и Кэтрин она отказалась от всех назначенных на день обезболивающих. Частые уколы пьянили и погружали стремящийся к выздоровлению организм в постоянное сонное состояние, а Алексе необходимо было иметь ясную голову. Для признания Роберту.
День стал клониться к закату, и действие обезболивающего препарата иссякло. Алекса почувствовала, что в груди ее разгорается нестерпимо жгучее пламя, тлевшее до того слабыми угольками.
Теперь боль во всем теле ничто не заглушало, и Алекса полностью пришла в себя, несмотря на то что отчаянная борьба с болью отнимала все ее силы.
Она была в полном сознании, когда пришел Роберт. Заботливая медсестра привела в порядок ее роскошные волосы, золотым ореолом окружавшие прекрасное бледное лицо Алексы.
— Здравствуй, дорогая. — Роберт нежно поцеловал ее в губы.
— Здравствуй, — прошептала Алекса, мечтая о том, чтобы поцелуй длился вечность. — Роберт…
— Что, любовь моя?
— Я знаю, о чем был звонок.
— Скажи мне, дорогая, — попросил Роберт и, увидев в глазах любимой страх, мягко заверил:
— Что бы это ни было, Алекса, наши чувства сильнее.
«Ах, Роберт, если бы это было так!» Она медленно перевела дыхание и дождалась, пока не утихнет резкая боль в груди, затем прямо посмотрела в глаза любимому и очень медленно произнесла:
— Звонок был о прекрасной маленькой девочке, от которой отказалась мать.
— Алекса…
— О самой красивой девочке в мире… о нашей дочери, Роберт. Кэти — наш ребенок.
— О-о, нет!.. — То был протяжный, исполненный нечеловеческой муки стон. — Алекса…
Слезы застилали Алексе глаза, и она чувствовала, как боль ее исстрадавшейся души заглушила боль физическую.
«Ах, Роберт, как это ранило тебя! Мне надо было расстаться с тобой, моя любовь, и ничего не говорить. — Горе Роберта внезапно родило в душе Алексы новый страх. — А вдруг я напрасно причинила тебе эту боль? Что, если мы в конце концов расстанемся, потому что такую правду ты не в состоянии ни понять, ни простить?»
— Ах, Роберт, мне так жаль… — в смятении прошептала она, видя его отрешенный взгляд. — Я решилась на это, потому что считала, так будет лучше для Кэти, для ее счастья. И она счастлива, Роберт… и так любима.
Услышав в голосе Алексы безнадежность, он подавил обуревавшие его чувства и взглянул на измученную женщину, которую любил всем своим сердцем. Увидев все ее отчаяние и страх, Роберт ласково подтвердил:
— Да, Алекса, она живет в большой любви. Кэти — самая любимая девчушка в мире.
— Девчушка твоей сестры, Роберт?
Он понимал, что означает этот вопрос. Алекса умоляла его оставить эту тайну между ними, умоляла преодолеть невыносимую боль и горечь этой потери силой их любви.
«Нет! — разрывалось его сердце. — Кэти наш ребенок, наша драгоценная девчушка. Мы любим ее. Как только я взял ее на руки и все это время я чувствовал необычную радость, которую нельзя выразить словами. И, моя дорогая, когда ты вынашивала Кэти, ты жила в своем, особенном мире, принадлежащем только вам двоим. Ах, Алекса, но ведь Кэти — наша девчушка!»
Протест возник мгновенно и мощно. Но в любящем сердце Роберта жили и другие голоса. Настал черед заговорить и им, напоминая Роберту о его большой любви к Бринн, сочувствии ей и данном обете всегда защищать сестру. Вместе с нежными голосами возникли и образы Бринн, Стивена и Кэти — все такие радостные, счастливые, любящие. Но голос сердца не мог заставить Роберта отказаться от своей дочери.
146 
