152 
Было ясно, что по какой-то причине Элиот находит такой брак весьма удачным — именно таким, видимо, должен был считать его и Джеймс: с принцем Кэтрин, безусловно, нашла свое счастье, а Джеймс всегда хотел для любимой только счастья. Но все же он сердцем чувствовал: здесь что-то не так.
— То, что нужно, Элиот? Почему?
— Потому что Кэтрин поразительно похожа на Изабеллу Кастиль.
— Изабеллу? Жену Александра? — спросил Джеймс. Неожиданно его охватила какая-то зловещая тревога, которая еще не успела дойти до его сознания, но, несомненно, была вызвана страхом и самыми дурными предчувствиями.
— Да.
— Я помню, ты рассказывал, что Жан-Люк стал монархом, потому что у Александра не было детей, — стараясь сохранять спокойствие, сказал Джеймс, хотя его ясный ум уже расшифровывал все более тревожные предчувствия. — Когда это произошло? Когда этот злодей занял трон? Ты знаешь?
— Я знаю все, что касается Жан-Люка Кастиля, — ответил Элиот. — Он короновался седьмого января шестьдесят восьмого года. Тебе это что-то говорит?
Джеймс ответил не сразу. Он не мог. У него просто в голове не укладывалось, но все сходилось, и если это правда…
— Кэтрин родилась в том же году, пятью месяцами позже, в мае. Мать ее была блондинкой, и у нее были такие же, как у Кэтрин, ярко-синие глаза. Она сказала Джейн Тейлор, которой отдала свою новорожденную дочь, что ребенку очень опасно оставаться с матерью, и предложила бархатный кошелек с драгоценными камнями, который Джейн не взяла, но согласилась вручить Кэтрин в день ее совершеннолетия ожерелье из сапфиров. У Джейн сложилось впечатление, что отец девочки умер, так как эта женщина просила, чтобы второе имя Кэтрин было Александра. Джейн почему-то уверена: именно так звали отца ребенка.
Элиот слушал Джеймса, и выражение его лица менялось: от вежливо-скептического до тревожного, задумчивого и очень заинтересованного. Как только Джеймс замолчал, Арчер взял со стола маленький ключ, открыл им средний ящик и достал большой конверт, в котором хранились единственные материальные воспоминания о любви, так жестоко у него отнятой, — несколько писем и фотографий.
Элиот берег их как лишнее напоминание о том, почему выбрал себе именно такую профессию, но, по правде говоря, он уже много лет не заглядывал в конверт. Семь лет, если быть точным. Конверт был открыт в последний раз и закрыт в тот самый день, когда стало известно о смерти Жан-Люка. Элиот знал, что в конверте должна быть одна маленькая черно-белая фотография Изабеллы, но совершенно забыл о портрете из журнала «Лайф». Увидев эту замечательную фотографию принцессы, Элиот понял, что память вовсе не сыграла с ним злую шутку — сходство с Кэтрин Тейлор было поразительным.
— Это Изабелла. Фото сделано в Монако, в день бракосочетания принца Ренье и принцессы Грейс.
— Господи, да ведь это же Кэтрин! — прошептал Джеймс. — И… ожерелье — то самое, которое ей вручили в день совершеннолетия. О Боже!
— Что?
— Этим летом, когда Кэтрин выступала в Вене, ее ожерелье — это ожерелье — похитили. То была не единственная кража в отеле, но другие, вероятно, сделаны для того, чтобы отвести подозрения.
— Отвести подозрения от кого?
— От принца. Элиот, мы должны связаться с Кэтрин немедленно. Она в опасности. Как дочь Александра, она — а не Ален — законная наследница Иля, ведь так?
— Да, но мы же знаем, что у Александра и Изабеллы никогда не было детей.
— Ты что, не слушал? У них был ребенок! Изабелла родила его после смерти Александра и вынуждена была отдать дочь, потому что знала: Жан-Люк никогда не позволит отнять у него трон.
— Я сейчас же позвоню и выясню, так ли это. Но нет причин предполагать, что Ален знает правду.
— Но Ален точно знает. Кэтрин говорила мне, что принц знает о ней все. — До чего же ясно его измученное сердце запомнило слова Кэтрин: «Ален знает обо мне все, Джеймс, все, и я тоже знаю все его секреты». — И еще Кэтрин верила в то, что Ален совершенно с ней искренен, а в действительности он просто очаровал ее ложью. В конце концов, Кэт — двоюродная сестра Алена, а он ни слова ей об этом не сказал.
— Ты рисуешь его портрет как исчадие ада, Джеймс.
— Точно такое же, как и его отец. Не забывай, что Ален — сын Жан-Люка, сын человека, убившего женщину, которую ты любил. И ты слеп к дьявольской натуре Алена только потому, что он — сын Женевьевы.
— Возможно, — после короткой паузы согласился Элиот. — Я намеренно оставался далеко в стороне от расследования, предоставив другим сотрудникам анализировать обнаруженные факты без какого-либо влияния с моей стороны. Допускаю, я всегда таил надежду, что в сыне Женевьевы будет больше ее божественных черт, чем дьявольских Жан-Люка. До сих пор так и оказывалось.
152 
