51 
Он не возражал. Но, прежде чем встать, поискал глазами взгляд Джин и, лишь когда она улыбнулась, показывая, что у нее все в порядке, поднялся и последовал за Сарой.
— Сара, как всегда, старается быть деликатной, — смущенно произнес Эдди, когда они с Джин остались одни.
— Она очень милая, — ответила Джин.
— Да, это так. Мы вместе уже пять лет. Она очень добра ко мне. — Эдди говорил так, словно каждое слово требовало от него неимоверных физических усилий. — Я рад, что ты приехала, Вирджиния, — наконец выдавил он из себя. — У тебя хватило смелости, которой мне недоставало.
— Я не уверена, что именно смелость привела меня сюда, — ответила она, не находя в себе ни крупицы гнева против этого человека, который так страдал на ее глазах. — Это была необходимость. Если бы я не встретила Майкла, я бы, возможно, и сейчас продолжала жить как жила.
— А как ты жила?
— В одиночестве, и я все время переезжала с места на место, как только чувствовала, что начинаю приживаться… С Майклом было иначе. Я полюбила, прежде чем смогла покинуть его, а когда попыталась убежать, то… не смогла.
— Он звонил мне, когда искал тебя.
— Я знаю.
— Ты вернулась к нему?
— Да. Мы собираемся пожениться.
Лицо Эдди потеплело.
— Я рад. По-моему, он прекрасный человек.
— Да, конечно. Он заставил меня многое понять, на многое взглянуть по-новому. И я поняла, что должна увидеть тебя, хотя и не была уверена, что ты хочешь этого.
Эдди глубоко вздохнул и опустил глаза в чашку с кофе.
— Я понимаю. Прости меня, Вирджиния. Я был не слишком долго твоим отцом.
— Но все же был. Семь лет, по крайней мере.
— Да… А потом я уехал. — Эти слова повисли в воздухе.
— Почему? — вдруг спросила Джин, и в голосе ее прозвучала боль. — Почему ты уехал? Я так и не смогла этого понять. Я тысячи раз спрашивала об этом себя, но так и не смогла найти ответа.
Эдди осторожно взглянул на нее.
— А мать разве не рассказывала тебе?
— Она ничего не говорила. Поначалу, когда это случилось, она была слишком расстроена, а потом… потом я боялась задать вопрос из опасения, что выведу ее из равновесия. Я старалась успокоить ее, облегчить ее горе. Когда же я стала постарше и осмелилась задать этот вопрос, она просто покачала головой и отвела глаза. Она так и не стала прежней… после твоего ухода. Если бы в медицинском заключении не значилось другое, я бы поклялась, что она умерла от разрыва сердца.
Эдди тяжело вздохнул.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько горя, — пробормотал он.
— Что сделано, то сделано, — быстро сказала Джин, стараясь по возможности смягчить свой тон. — Но мне необходимо знать причину твоего ухода. Я собираюсь сама выйти замуж. И хочу знать, что именно разбило брак моих родителей с такой безнадежностью, что они даже никогда больше не видели друг друга.
Со страдальческим выражением лица Эдди невидящим взглядом уставился в окно. Затем повернул голову и усилием воли заставил себя прямо взглянуть в лицо дочери.
— Если сказать одним словом… гордость. Глупая, упрямая гордость. Твоя мать и я, мы оба были очень своенравными и упрямыми людьми. Мы любили очень эгоистично, и к тому же у нас были совершенно разные понятия о жизни. К несчастью, мы поняли это, когда было уже слишком поздно. — Он помолчал, поднеся чашку кофе к губам. Но, задумавшись, точно забыл про нее. — В те годы было не принято, чтобы мужчина и женщина просто жили вместе, не вступая в брак. Когда любовь захлестнула нас, мы подумали, что должны пожениться.
Он сделал маленький глоток кофе, и Джин заметила, что и его рука дрожит.
— Твоя мать мечтала о роскошной жизни в большом городе. Она воображала себе огромный дом, дорогие автомобили, заграничные путешествия и модные наряды. Я же вырос в сельской местности. Но я хотел, чтобы ее мечты стали и моими. Когда я увидел, как она несчастна после нескольких лет нашего брака, я нашел хорошую работу. Однако денег не хватало, чтобы купить приличный дом в престижном месте. Мы с матерью начали ссориться. Сначала по пустякам, потом все по более серьезным поводам. Ее раздирало честолюбие, которого мне недоставало. С годами я начал противиться этому. Моей единственной радостью были ты и Саймон. Все остальное было тяжким бременем, особенно мои отношения с вашей матерью.
— Я даже не подозревала о ваших разногласиях…
51 
