78

Киев. Октябрь 2015 года.

– Веснушки вам к лицу, – говорит Майя Владимировна.

Моя правая рука автоматически тянется к лицу. Я поглаживаю себя по щеке, по колючему подбородку: все-таки уже вечер, а привычки бриться дважды в день у меня нет. Хотя иногда и приходится.

Мы ужинаем в малой гостиной за круглым столиком. Прислуживает молодая девчонка-блондинка в коричневом платьице с белым передником. Зовут ее, кажется, Зоя. Она потомственная прислуга. Четыре или пять поколений.

– Знаете… знаешь, – сбивчиво говорит Майя Владимировна, – я сейчас даже рада, что так получилось.

– Как получилось? – интересуюсь я, хотя меня это и не интересует.

Она все чувствует. Не только потому, что женщина. Ее взгляды пронизывают. Ее лицо изменилось за последнее время к лучшему. Пропали морщинки, и сам взгляд просветлел.

– Можно убрать? – спрашивает у нее кажется-Зоя, опустив взгляд на нетронутую тарелку с заливным осетром.

Майя Владимировна кивает.

Я дожевываю своего осетра, щедро политого японским кисловатым хреном. Майя Владимировна подносит к губам бокал «Шардоне».

– Скажи, – я фокусирую свой взгляд на ее глазах, – а с чего все это началось?

Она не понимает. Она хочет уточнить.

– Кто тебе предложил? Ну, чтобы взять сердце для моей операции.

На ее лице сожаление.

– Давай не будем об этом. Во-первых, я подписывалась и обещала никому ничего не говорить. Во-вторых, мне неприятно об этом говорить. Понимаешь?

Она замечательно оделась для этого ужина. Черные колготки, платье, сверху формальное, классическое, снизу резко и неровно обрезанное, почти открывающее бедро. Такой же черный, но немного поблескивающий поясок, подчеркивающий талию. Платиновые, изящные серьги и прическа в стиле тридцатых годов, с двумя завитками, вырывающимися из-под ушек вперед.

Я перед ней в долгу. Я ей все-таки обязан жизнью. Точнее – сердцем. Мне надо быть приветливее, несмотря на мой скверный характер и на то, что само новое сердце стало для меня неприятным сюрпризом. Я ведь никогда не был груб и сух с женщинами, особенно с привлекательными.

«Она привлекательная?» – задумываюсь я.

– Хорошие духи, – произношу негромко.

Майя удивлена. Я не понимаю ее удивления. Я веду носом. Я четко ощущаю запах хороших духов.

– Я сегодня «а-ля натюрель», – шепотом поясняет Майя Владимировна. И снова отпивает белого вина.

Кажется-Зоя ставит перед ней большое белое блюдо. На нем запеченная телячья печенка, нарезанная соломкой, и овощной террин.

Запах духов, понравившихся мне, усиливается. Это девчонка. Это ее духи. Что ж, хороший выбор. Я провожаю кажется-Зою уважительным взглядом. Потом возвращаю взгляд на Майю Владимировну.

– Скажите, вы его любили? – спрашиваю я.

– Нет, – спокойно отвечает она. – Он меня любил. Какое-то время перед свадьбой. Я поэтому и согласилась. Лучше, когда тебя любят безответно, чем самой безответно любить.

– А взаимность?

– Взаимность играть легче всего. А ты кого-нибудь любил?

– Мне почти пятьдесят пять, – вздыхаю я с улыбкой на лице. – Конечно, любил. Искренне и страстно.

– С полной взаимностью? – спрашивает она, и я слышу в ее голосе плохо скрываемую иронию.

– Вчера я бы сказал «Да!», но сейчас можно позволить себе и засомневаться. По крайней мере, в поздних «лав сториз».

– Говорят, у мужчины бывает только две взаимные любви в жизни. Первая и последняя. – Ее глаза многозначительно сверкнули при этих словах.

– У меня не было первой любви. – Я откидываюсь на спинку стула, опускаю только что поднятую вилку. – У меня был первый сексуальный опыт.

– Жизнь не ко всем бывает добра. – Майя Владимировна огорченно, словно сочувствуя, покачивает головой.

– Послушайте… Послушай. – Я опускаю взгляд с ее глаз на ее губы. Понимаю, что и они сегодня «а-ля натюрель», без помады. – Я не такой плохой, как можно подумать. Если покопаться в моей голове, то все мои, скажем так, отрицательные реакции на тебя имеют чисто психологическую причину. Да и вообще, любой человек, делающий карьеру на госслужбе, отходит все дальше и дальше от нормы, понимаешь? Я уже давно не нормальный, потому что я – президент. А наш президент не может быть нормальным. У нас такая национальная особенность. Нормального не выберут. Он слишком прост, глуп, наивен и добр.

  65