Последние отзывы

  161  

Он взял в руки листок.

«Тебе звонили: поисковая работа. Подробности у меня. Я поеду с тобой. Никаких возражений: ты не можешь вести машину, ты еще не возобновил водительские права».

Он закрыл глаза и невесело рассмеялся, поглаживая кончиком спицы нижнюю губу, словно спица могла донести до него вкус Саманты. Он ухитрился убить человека, и она ничего. Но боже упаси, чтобы ему дали штрафной талон.

* * *

Колоссальная музыка. Сэмми сидела на дне бабушкиного источника, по пояс в холодной воде, в белых шортах, белой футболке, без лифчика, а на пологом бережке лежал портативный проигрыватель, из которого лилась скорбная и величественная оркестровая музыка.

Немного эксцентрично, мягко говоря. Ну и бог с ним. Музыка отвечала ее настроению. Каждый раз, когда она вспоминала свою стычку с Александрой, она начинала злиться на себя и впадала в еще большую депрессию.

Уйдя в свои тяжкие мысли, она плескала пригоршнями чистой холодной воды себе в лицо, не обращая внимания на то, что вода льется ей на плечи, на грудь, затекает под тонкую футболку. Многое можно сказать о пользе ритуальных омовений. Вот сидит она сейчас в источнике бабушки Рейнкроу и надеется, что вода смоет с нее и унесет наконец все ее неудачи.

— Как птичка в луже, — раздался у нее за спиной голос Джейка.

Она быстро повернулась и посмотрела на него снизу вверх сквозь упавшие на глаза мокрые волосы. Он стоял на крутом берегу, чуть ли не по пояс в густых папоротниках — он словно вырос из них. Казалось, его присутствие создавало в прохладном воздухе зону высокого напряжения. Его взгляд скользнул по ее телу, задержавшись там, где тонкий мокрый трикотаж плотно облепил ее грудь, и от этого взгляда у нее закружилась голова. Наверное, ее глаза горели таким же откровенным и неутолимым голодом. Но она могла только лишь соблазнять, а он мог только лишь не поддаваться.

— Ладно, птичка так птичка, — сказала она, посмотрела на свою грудь и потом — с вызовом — на него. — Желтогрудая синичка.

Величественная музыка звучала все громче, тема разворачивааась крещендо. Джейк, словно ища, на что бы отвлечься, перевел взгляд на плейер.

— Я пришел поговорить, но эта опера для рыб все заглушает. — Он опустился на колени и нажал огрубевшим пальцем на кнопочку. Музыка продолжала звучать, но открылось отделение для кассеты. Мрачнея на глазах, он спросил: — Как выключить это чертово радио?

— Не ломай мой плейер. — Голос ее прервался. А черт, за эти десять лет мир коллоссально изменился. Компакт-диски, видеомагнитофоны, факсы, портативные компьютеры, мобильные телефоны, кабельное телевидение… Множество мелочей постоянно будут напоминать ему о том, что на десять лет он был выброшен из жизни.

Сэмми выбралась на берег и выключила плейер. Сразу стало тихо. Сквозь прозрачную крышку было видно, как маленький блестящий диск остановился. Он все понял. Прищуренными глазами смотрел он на диск, и желвак ходил у него под щекой.

Сэмми была так близко, что слышала, как участилось его дыхание, и уловила, как в глазах у него мелькнула тень унижения. Как ей хотелось подойти к нему и обнять, утешить! Их взгляды встретились. Сэмми попыталась скрыть нежность, которую он мог бы принять за жалость.

— То, что действительно важно, не изменилось, — чуть хрипло сказала она и показала на себя. — Здесь — ничего нового. Нажми на мои кнопочки.

— Саманта, — предостерегающе сказал он. В голосе его звучало отчаяние.

— Я десять лет не слышала, как ты зовешь меня по имени. Пожалуйста, повтори. Я ночами сижу на террасе, завернувшись в одеяло, и молю бога, чтобы ты пришел и позвал меня по имени, и развернул одеяло, и…

— Перестань. — Он поднялся на ноги и отошел на безопасное расстояние. — Какая там поисковая работа? Подробности расскажешь в машине. Если ты тоже хочешь ехать, то едем немедленно. Мы теряем время.

Она ответила не сразу, не в силах справиться с горьким недоумением. Если связь между ними так крепка и он чувствует такое же всепоглощающее, необоримое желание, как и она, то почему он от нее отворачивается?

— Если бы я была мужчиной, который десять лет не видел женщины, — осторожно сказала она, — я наверняка не отказалась бы от предложения. Ни за что.

— Невысокого же ты мнения о мужчинах вообще и обо мне в частности.

— Имею основания. Ты ведешь себя не то как робкая овца, не то как прокаженный.

Он замолчал и замер, словно бы охваченный множеством разнообразных и противоречивых чувств, в которых не мог разобраться. Но постепенно его лицо смягчаюсь — настолько, что ей захотелось плакать.

  161