Глава 5

Лос-Анджелес Май 1979 года

Джеффри уже понял, что любит Джулию, а потому всерьез размышлял об их общем будущем. Правда, кое-что его тревожило. До того как попросить Джулию остаться с ним на всю жизнь, он должен был сообщить ей о себе нечто существенное. Надо было сказать любимой, которая мечтала заботиться о том, кого полюбит, что он не сможет подарить ей детей. Они всю жизнь будут только вдвоем. Хватит ли ей лишь его и его любви? Или он потеряет ее?

Сердце Джеффри забилось быстрее, когда в первую майскую пятницу вечером он подходил к своей квартире, потому что там его должна была ждать Джулия. И именно в этот уик-энд он собирался сказать ей правду.

Джулия была в гостиной и в глубокой задумчивости смотрела на раскинувшийся под окном сад. Она даже не слышала, как он вошел.

– Привет, моя дорогая.

Услышав его голос, Джулия обернулась, и Джеффри, увидев ее лицо, нахмурился. Под любимыми глазами цвета лаванды темнели синяки, и она не сразу бросилась ему навстречу.

– Что случилось?

– Я приехала попрощаться.

– Попрощаться? – недоумевал Джеффри. – Но почему, Джулия?

– Потому что… – Она замялась. – Потому что ты кое-чего обо мне не знаешь.

– Так скажи мне, – спокойно прошептал Джеффри, хотя его сердце от волнения готово было вырваться из груди. «Открой мне свой секрет, любимая, а я открою тебе свой. И мы… мы скажем друг другу “Здравствуй навсегда!”, а не “До свидания”».

– Я не учусь на старшем курсе Беркли, Джеффри. И не живу в студенческом общежитии. Я живу дома… с теткой… Она – моя опекунша.

– Опекунша? – переспросил он.

– Да. Моих родителей убили, когда мне было десять лет. Маленький самолет, на котором они летели из Картахены, был взорван и упал в море.

– Господи, дорогая, какой ужас! Мне так жаль! Теперь я понимаю, отчего ты боишься моря.

– С тобой я его не боюсь, – быстро проговорила она.

Ее тронуло его сочувствие, ласковое выражение глаз. «Ох, Джеффри, пожалуйста, оставайся таким же спокойным и ласковым, когда я скажу тебе всю правду».

– Это радует. Со мной ты не должна ничего бояться.

Но она явно чего-то боялась. Похоже, того, что собиралась сказать ему. А Джеффри боялся того, что она захочет расстаться с ним.

– Итак, – мягко поторопил он ее, – тетя стала твоей опекуншей, потому что твои родители погибли.

– Да. – Джулия тихо вздохнула. – Джеффри, это было шесть лет назад.

– Что-о?! Ты хочешь сказать, что тебе только шестнадцать лет?

– Да. Я должна была раньше сказать тебе об этом. Мне очень жаль.

– Тебе жаль? – эхом отозвался Джеффри.

Его поразила правда и возмутила ее ложь. Она сказала, что учится на старшем курсе колледжа, из чего он заключил, что ей года двадцать два. Впрочем, он не раз спрашивал себя, не старше ли она – так разумны были ее высказывания, ее серьезность, зрелость ее страсти.

Шестнадцать лет! Да шестнадцатилетние девчонки никогда не нравились Джеффри. Даже когда ему самому было шестнадцать, пятнадцать и даже четырнадцать. Даже в подростковом возрасте их глупое хихиканье, претензии на некую изысканность, старание казаться взрослыми раздражали его.

Однако Джулия не посмеивалась бессмысленно, глаза ее не горели глупым ожиданием вечного праздника. Прекрасные лавандовые глаза Джулии были серьезными, задумчивыми и даже мудрыми – эти глаза уже познали печаль. Она не хихикала, но улыбалась такой улыбкой, что Джеффри пробирала дрожь желания. И ее смех был таким тихим… Когда же они занимались любовью, он не переставал удивляться той радости, которую излучало ее тело.

Джулия была старше шестнадцати, во всяком случае, по своему поведению.

Но сейчас она казалась совсем юной – моложе, чем всегда. И она смело встретила его сердитый взгляд. Да, она молода и так прекрасна, так растерянна и напугана… Но Джеффри не хотел, чтобы она терялась или пугалась. И, осознав это, он вдруг пришел к выводу, что может пережить эту правду. Пусть ей всего шестнадцать – какая разница? Он простит ей эту ложь. Ведь она солгала ему вынужденно. Потому что, скажи Джулия ему правду в тот божественный день в Сан-Франциско, он бы просто повернулся и ушел. Или нет?..

Ну-у-у… Может, и нет…

– Итак, тебе шестнадцать лет, – нежно улыбаясь, прошептал Джеффри. – Но от этого мое отношение к тебе не изменится. Я буду любить тебя, Джули.

Лавандовые глаза загорелись от неожиданной радости. Она пришла сегодня лишь потому, что считала необходимым сказать Джеффри правду. Джулия знала, что он рассердится, но молила Господа о том, чтобы их неизбежное прощание было теплым. Наверняка он скажет, что их отношения должны прекратиться, потому что ей так мало лет. А потом, может быть, – она больше всего хотела этого – он ласково скажет, что любит ее. Ах, если бы только она могла жить дальше, зная, что эти два с половиной месяца ее любил такой замечательный человек!

  25