7 
Наиболее острые формы кризис церковной жизни принял в Западно-Франкском королевстве, Лотарингии и Италии. Повсеместной стала торговля духовными должностями — епископов, аббатов и т. д. Купивший должность светский феодал или простой мирянин открывал себе путь к обогащению за счет паствы, получению обширных земельных владений и значительных властных полномочий. Такую практику в церковной жизни именовали «симонией» — по имени известного евангельского персонажа Симона Волхва, пытавшегося купить у апостолов «дары Святого Духа». Конечно, вчерашние миряне, в одночасье ставшие церковными иерархами, далеко не всегда стремились соблюдать установленные церковью законы и обычаи. Так, почти повсеместно нарушался целибат — традиция, запрещавшая священнослужителям заводить семью. Вообще, рост влияния мирян в церкви привел к значительной порче нравов духовенства и монашества, к обмирщению церкви: и клирики, и даже монахи подражали в быту светским феодалам, женились или заводили любовниц, передавали по наследству своим детям церковное и монастырское имущество. Можно себе представить, какой авторитет у паствы имели такие, с позволения сказать, «духовные отцы».
Стоит сказать, что монастыри вовсе не были изобретением X века. История монашества как особой формы служения Богу к тому времени насчитывала немало столетий. Первые монахи (кстати, само слово происходит от греческого monachos — отшельник) появились в Египте и Палестине еще в III веке. Во второй половине IV века эта форма христианского аскетизма появляется и в Западной Европе: святой Мартин Турский, получивший позднее почетное прозвище «отец монашества», основывает на территории Аквитании несколько монастырей. В то время они представляли собой, скорее, колонии отшельников, нежели то, что в более поздние эпохи называлось «монашеским братством». Регламентация монашеской жизни и появление самого раннего монастырского устава связаны с именем другого католического святого — Бенедикта Нурсийского, основавшего в 530 году в горах близ Неаполя первый бенедиктинский монастырь Монте-Кассино.
На устав монастырской жизни, предложенный св. Бенедиктом, стоит взглянуть более пристально: ведь многие его положения сохраняли свою силу и в более поздние времена — вплоть до наших дней.
Бенедикт определял монастырь как школу служеавителей монашества — в конце концов, большинство монахов было неподдельно предано подлинным Христовым заповедям. Даже сам уход от мира часто был в ту эпоху протестом против обмирщения Церкви, против греховной светской жизни. Поэтому духовное перерождение бенедиктинского монашества вызывало у значительной части искренних последователей первоначальной чистоты христианства недовольство сложившейся в монастырях обстановкой. Эти-то новые веяния в монашеской среде и дали в X веке толчок особому феномену в истории монашества — клюнийскому движению, сыгравшему вскоре немалую роль в оздоровлении церкви.
Первый (и главный) монастырь нового типа был основан в 910 году в Бургундии, около местечка Клю-ни. В отличие от других многочисленных аббатств, Клю-нийский монастырь с самого начала оказался вне сферы действия «права частной церкви» и вообще был свободен от каких бы то ни было светских властей. Его основатель, герцог Аквитанский, на вечные времена отказался от всяких прав на монастырь и передал его под покровительство папы римского. Эта юридическая формулировка освобождала Клюни в том числе и от власти местного епископа и делала его, в условиях слабости папства, фактически ни от кого не зависимым. И такое освобождение монашества от любого влияния извне, будь то епископ или светский сеньор, стало одной из основ клюнийской программы реформ.
В первую очередь, клюнийцы направили свои усилия на устранение очевидных нарушений бенедиктинского устава, вызванных обмирщением монастырей. Основной задачей монашества стала молитва за мирян перед Богом, что, в преддверии ожидаемого почти всеми скорого конца света, имело особое значение. Месса в Клюни отличалась повышенной торжественностью и в течение дня не прерывалась ни на секунду. Непрерывные молитвы, обращенные к Богу, черные одежды монахов, символизирующие отказ от всего мирского, небывало пышная обрядность — все это, особенно по мере приближения фатальной даты/I;I HI пего общества была борьбой за первоначальные идеалы христианства, нашла самый живой отклик в Сердцах миллионов прихожан. Резко возросший страх перед Господним гневом, как никогда усилившийся в мшце X века, чрезвычайно обострил, к тому же, религиозные настроения масс. Церковь была единственным исгупником за человека перед Творцом, и авторитет (ТОГО посредника между Богом и людьми, и прежде пеего передового отряда — клюнийцев — стал быстро расти1! Монашество, основательно подрастерявшее свой престиж во времена «темного столетия», вновь начало мо.пфащать себе уважение паствы.
7 
