Лёгкий, ненавязчивый романчик 
45 
– И все-таки я буду поступать в медучилище. Ты не сможешь меня отговорить, не надо, – наконец проговорила Марина.
– Как знаешь, – вздохнула Алиса. – Но у тебя должна быть своя жизнь, свой взгляд на мир. Ты не можешь всегда быть чьей-то молчаливой тенью.
– Ты очень деликатна, ценю.
– Я стараюсь для тебя, глупая!
– И ты туда же, – вздохнула Марина.
– К слову пришлось, не обижайся.
– На тебя? Никогда!
– Машка, ты невозможная! – Алиса покачала головой.
– Но ты же готова терпеть меня рядом?
Этот разговор возымел обратное действие. Ляля хотела переубедить, а только еще сильнее укрепила девушку в ее намерениях. Правда, поступить с первого раза Марине не удалось: сыграла роль нездоровая атмосфера в доме. Заниматься приходилось нерегулярно из-за перепадов в настроении и состоянии матери. Потеряв очередную работу, она слонялась по квартире, как привидение, придираясь ко всему. Денег не хватало на самое необходимое. Раздражение и озлобленность женщины выливались на дочь. Часто, не выдерживая ее брани и упреков, Марина захлопывала за собой дверь и садилась на голых ступенях подъезда. Благо на улице лето и нет пронизывающего холода. Звонить к Зингерам ей было стыдно. Они и так принимают в ее судьбе достаточно участия. Будить их среди ночи Марине казалось недопустимым.
А рано утром, открыв дверь, Софья Львовна прижимала руку к сердцу: девочка спала на подоконнике, свесив голову на грудь. Она провела здесь всю ночь и под утро, выбившись из сил, заснула тяжелым сном. Осторожно разбудив Марину, Софья Львовна забирала ее к себе. Пожурив ее за то, что не позвонила сразу, укладывала спать в кабинете Захара Борисовича и отправлялась на рынок. Потом на работу уходил отец Алисы, а вскоре просыпалась она сама. Увидев спящую подругу, плотнее закрывала дверь кабинета и качала головой. Она считала Марину очень мужественной, ведь каждый день вариться в аду по силам не каждому. Лялька решила, что сама никогда бы не смогла выдержать такого. Она вообще наблюдала за происходившим с Мариной с ужасом. Ей, выросшей в заботе и любви, было жутко видеть такие взаимоотношения между матерью и дочерью.
Разговаривать с Ольгой о происходящем было бессмысленно. Она, кажется, решила доконать себя невероятным количеством выпиваемой за день гадости. В дело шло все, что хоть чуть-чуть пахло спиртом. Зингеры в отчаянии разводили руками, перестали занимать деньги и пресекали любые попытки Ольги разжалобить их пьяными слезами.
– Оля, возьмитесь за ум, пока не поздно. Вы ведь еще так молоды, – пытался говорить с нею Захар Борисович, но не протрезвевшая с утра после вчерашнего женщина поджимала губы, сдерживая усмешку. – Какой пример вы подаете дочери?
– Она давно берет пример с вас, так что с этим полный порядок, – медленно выговаривая слова, Ольга поправила мятую блузку. – А мне бы поправиться чуток, да денег только на хлеб.
– Вот и купите хлеб, – мягко отстраняя ее с узкого лестничного прохода, пробасил Зингер. – Простите, я опаздывать на работу не привык.
– Мне бы ваши проблемы, – ухмыльнулась Ольга вслед соседу.
– Я был бы только рад этому, – оглядываясь, прокомментировал услышанное Захар Борисович.
Воспитательная работа, которой Ольга считала попытки Зингеров направить ее на путь истинный, действовала женщине на нервы. В глубине души ее разъедала бесконечная зависть к этим ухоженным, обеспеченным и уверенным в себе людям. Они такие правильные, такие благонамеренные – Ольга брезгливо скривила лицо. Пожили бы они с годик ее жизнью. Хлебнули б тех «радостей», которыми она была сыта уже к восемнадцати годам.
Ольга не любила вспоминать свое детство, юность, первую любовь, закончившуюся вместе с первой близостью с обожаемым парнем Гошей. Кроме неприятных ощущений молодая девушка ничего не получила и на долгие годы сохранила неприязнь ко всему, связанному с мужчинами.
Гоша и стал отцом Марины, только узнать об этом ему было не суждено: очередная пьяная драка отняла у него жизнь. Старая бабушка, заменившая Ольге родителей, схватилась за голову, узнав о беременности внучки. Каждодневные причитания сводили молодую девушку с ума. До сих пор Ольга не могла простить бабушке то, что она позволила ей родить ребенка. Надела хомут на ее шею и отошла в мир иной незадолго до рождения правнучки. Именно с появлением этого крошечного существа Ольга связывала начало очень широкой черной полосы в своей жизни. Все с той поры в ней было не так.
45 
