110 
На этот аргумент существует два ответа.
Ответ первый. Да, Европа прошла через этап дикости — и не только тысячу лет назад, проходила она через рецидивы дикости перманентно, последний раз это случилось пятьдесят лет назад, во время фашизма. Эти этапы дикости имманентны европейской истории, Европа их преодолевала, к ним возвращалась, преодолевала их снова, в этом драматизм европейского пути. Как всякий живой процесс, история Европы не схематична (была дикость, ее преодолели, теперь они живут в цивилизации, им всем хорошо). Идеальных схем нет. В чем-то европейская история может являться образцом — но в чем-то и предупреждением. В любом случае, эта история не наша. У России — другая история. И потому что климат иной, и потому что земля родит хуже, и потому что география иная — по многим причинам социо-культурная эволюция здесь шла иначе, породила иные механизмы взаимодействия людей. Важно и то, что история идет непрерывно: то есть пройдя некогда этап варварства, Европа не стояла на месте в милом оазисе цивилизации. Нет, за отчетный период она много прожила — у нее накопился опыт, какого в России нет и быть не может. Повторюсь, опыт не только хороший, но всякий — хороших историй не бывает, бывают сложные истории. Примерить на себя чужую жизнь и чужую историю невозможно, надобно прожить свою. Россия свою историю и проживает. История России — история великая, отказываться от нее, объявлять несостоятельной — есть неуважение к отеческим гробам, к памяти великих людей России, к самому себе. Октябрьская революция, в частности, не есть ошибка, черный день календаря, который надо забыть и считать яко небывшим, — нет, это часть нашей истории, и надо историю знать и уважать. Отменить все — и начать с чистого листа невозможно. Это напоминает случай с пожилым человеком, который хочет начать жизнь сначала, женится на молоденькой, и думает, что проживет новую жизнь. Не проживет — помрет от старых недугов.
Ответ второй. Если принять положение, по которому сегодняшние трудности полагается перетерпеть в ожидании результатов прогресса, то почему нельзя было набраться терпения и ждать, пока страна прошла бы через трудности социализма, руководствуясь коммунистическими идеалами? В конце концов, при социализме схема уговоров применялась та же самая: сейчас плохо, но в целом курс верен. Эксперимент социализма был не так уж и долог (в исторической перспективе весьма короток) — уже сегодня мы прожили при новом издании капитализма треть того времени, что было отпущено на коммунистический эксперимент — и с гораздо худшими результатами. Промышленность не подняли, международный авторитет растеряли, страну развалили, в гражданских войнах увязли, политических лидеров не обрели, доверие народа утратили. Пожалуй, кровососы большевики за двадцать лет успели побольше. И набрали столько сил, что победили в чудовищной войне. Можно тешить себя фразами: пройдем этот этап, светлое будущее не за горами! Но разве пропагандисты-большевики говорили иначе? Отличие европейской истории (и европейского субъекта истории — то есть гражданина) в том и состоит, что никто не ждет завтрашнего дня — они просто живут, не идеальной жизнью, а той, какая есть.
Сегодняшнее положение дел порождено сильным чувством — ведомая этим чувством, страна рвалась в социальный эксперимент. Имя этому чувству — зависть. Социалистическая Россия и советский интеллигент в частности были изглоданы завистью — к благам и правам западного мира.
При этом знания о том, что из себя представляет Запад, не было. Сказать, что русский интеллигент идеализировал европейскую цивилизацию — мало. Прежде всего, русский интеллигент пренебрег той самой Европой, которой завидовал. Это понятно: тот, кто завидует, не в состоянии разглядеть реальных проблем того, кому он завидует. Ему зависть застит глаза: он хочет получать зарплату как у соседа, а то, что у соседа язва, он знать не хочет. Именно это и произошло — боролись за европейские ценности, но знать не хотели того, что у Европы сегодня болит. Какие там могут быть проблемы, если у них много колбасы и высокие зарплаты, нам бы их заботы — вот и все, что было в головах у русских свободомыслов.
И — кинулись на Запад. На гранты, стипендии, пособия (то есть, так и не узнав, как живется работающему человеку) они пожили в Европе и укрепились в мысли, что там — недурно. Некогда Чернышевский писал статью «Русский человек на rendez-vous». Сегодня, исходя из сложившейся политической и культурной ситуации, следовало бы статью назвать «Русский человек на appointment'е». На этом свидании русскому интеллигенту оказалось крайне приятно. Получить колбасу довольно просто — ругай свою постылую историю, показывай, как любишь новое начальство. К этому русский интеллигент готов давно: советская власть воспитала идеальных коллаборационистов, готовых к любому сотрудничеству.
110 
