очень нудно 
57 
– О чем ты говоришь?
– Не сейчас, когда-нибудь, хорошо? – Нина умоляюще сложила руки. – У нас обоих есть чем поделиться, только никак не подберем нужный момент. Правда?
– Ты ведь знаешь, как легко тебе удается уговорить меня, – уклонился от прямого ответа Геннадий. – Единственное, о чем я прошу, – намекни матери о том, что у тебя появился любимый человек.
– Договорились.
– Можешь сказать, что я мечтаю с ней познакомиться, но только после того, как мы соберемся сделать один важный шаг, – улыбнулся Геннадий, превозмогая боль. – Я собираюсь сделать вторую попытку, будь готова к этому. Рассказ о потенциальном женихе без указания возраста – как?
– Это ей понравится.
– Вот и замечательно. Дети должны доставлять не только хлопоты, но и неожиданные радости.
– Наверное, твои родители гордятся тобой? – впервые Нина подумала о том, что даже у такого взрослого мужчины могут быть мать и отец.
– Я не знал своих настоящих родителей. Меня взяли на воспитание из детского дома. Я был достаточно большим, и воспоминания о родных успели стереться из памяти. Я был не самым послушным ребенком. Сейчас я понимаю, как им было тяжело со мной, но каждый из них перед смертью говорил мне одно и то же. Это было признание в том, что я – лучшее, что было в их жизни… Жаль, что многое осознается только тогда, когда ничего уже не исправить. Опоздание дистанцией в жизнь…
– Извини, я не знала.
– Не извиняйся. Мы оба хороши – минимум информации друг о друге. Давай в новогоднюю ночь выясним все, что нас волнует, – предложил Соболев.
– Абсолютно все?
– Где-то так, – Геннадий подумал, что наступает подходящий момент для откровенного разговора. Время – занятная вещь. Оно каждый раз предлагает поновому рассматривать одну и ту же ситуацию. Раньше у Соболева не было необходимости в душевных разговорах, открытости со своими партнершами, но с Ниной все было иначе. Изменился он сам, изменилась его жизнь и к тому же – она не предполагала быть долгой и счастливой. – Поговорим начистоту, милая. А сейчас собирайся, нужно ехать. Я заказал билет на поезд.
– Ты был так уверен, что уговоришь меня? – удивилась Нина.
– Нет, я был уверен, что ты примерная дочь, – слукавил Соболев. – Я рад, что и на этот раз не ошибся в тебе, красивая…
– Кстати, ты не забыл, что в Новый год тебе придется готовить два подарка? – пристально глядя на Соболева, спросила Нина.
– Один от Деда Мороза, другой – от себя.
– Не потому, что я жадная или капризная…
– Исключительно ради торжества справедливости, – улыбнулся Геннадий и поцеловал Нину в щеку. – Дорогой ты мой человечек, я никогда не упущу возможность радовать и баловать тебя.
– Я люблю тебя, – Нина прижалась к нему всем телом.
– Надеюсь, милая, очень на это надеюсь, потому что я тоже очень полюбил тебя… Сейчас для меня важно только это.
Геннадий улыбнулся, вспоминая, как Нина присела рядом с ним на ворсистый ковер в ожидании такси.
Она все время что-то говорила, но он не вслушивался в слова. Он смотрел на ее лицо, казавшееся ему эталоном земной красоты, и со страхом думал о том, что когданибудь рядом с ней окажется другой мужчина. Последнее время именно эта мысль тревожила его так же сильно, как и нелады с собственным здоровьем. Он видел ее пронзительно-внимательный взгляд и сумел уловить, что последние ее слова – о лекарствах. Нина просила пить их строго по указанию врача. Геннадий досадливо поморщился – неужели разговоры о болезни теперь будут постоянными? Нет, он должен что-то предпринять.
После того как остался один, Соболев почувствовал, что рад отсутствию Нины. У него не было нужды в одиночестве – он ненавидел тишину и размеренность, когда не с кем и словом перемолвиться. Но в последнее время ему было все труднее выглядеть благополучно: приступы острой боли донимали его. Это мешало всему: работе, отношениям с Ниной, жизни. Непривычное состояние выбивало его из колеи, и Соболев был настроен категорично: он справится с этим, он приложит все усилия, только вот доктора медлят с назначением лекарств. Они настаивают на стационарном лечении – нет, это не для него. Лежать на больничной койке и ждать результатов анализов или прихода медсестры с напоминанием об очередной инъекции? Увольте. Он был в больнице лишь однажды, когда в семь лет ему удаляли гланды. Он тогда измучил всех: родителей, медсестер, детей – он просился домой, давая самые невероятные клятвы в том, что прекрасно себя чувствует.
57 
