очень нудно 
35 
– А в остальном – все в порядке! – подытожил Айвен. – Теперь ждем, когда нас начнут признавать другие державы… Вечером приходи на площадь Святого Лаврентия – будем праздновать День Независимости. Будет, кстати, первое исполнение нашего гимна!
– Ну а сейчас вы куда? – спросил я, поняв, что самое важное к этому часу уже произошло.
– Выбираем дома для правительства, штаба и т. д., – объяснил Вацлав, – потом будем выбирать дома для себя…
– Не бойся, о тебе тоже не забудем! – пообещал Айвен бодрым голосом.
– Ага, – кивнул я сам себе, переваривая новости.
– Ну, до вечера! – крикнул мне Вацлав, и вся компания будущих министров и просто жителей вольного города, отвлекшись от меня, направилась дальше.
Я еще постоял минут пять, пытаясь разложить по полочкам несколько сумбурные мысли, возникшие в моей голове после разговора с ребятами.
Наконец, начав привыкать, а главное – уже твердо поверив во все происшедшее, я вспомнил о той неожиданной записке, оставшейся на кровати в моем номере.
«Ну, – подумал я, – если происходят чудеса, то обязательно много и сразу!»
Записка была для меня чуть ли не официальным приглашением, и я, перед тем как пойти вверх на авеню Цесаря, вернулся в гостиницу и так долго мылся под душем, словно старался очистить себя не только снаружи, но и изнутри.
Наконец я даже погладил свою цивильную одежду – подарок Айвена – и только после этого снова вышел на улицу.
Поднялся к уже знакомому особняку (интересно, а не выберут ли его ребята под какое-нибудь административное здание?) и дернул цепочку колокольчика. Затем услышал легкие спешащие шаги.
– Хорошо, что вы меня застали! – вздохнула, увидев меня, девушка по имени Адель. – Я же просила вас прийти вечером!
Я стоял перед открытой калиткой и чувствовал себя полным идиотом. Ведь в записке действительно шла речь о вечере, а я сорвался и прибежал сюда, совершенно забыв об этом.
– Проходите! – девушка сделала шаг в сторону, освобождая для меня аккуратную, посыпанную золотистым песком тропинку, ведущую к ступенькам крыльца.
Тропинка была узкая, я шел впереди, а Адель, сопровождая меня, неслышно ступала за моей спиной, но все-таки не след в след, потому что иногда, повернув голову, я мог видеть ее загорелое округлое плечико.
Я старался идти как можно медленнее, растягивая это расстояние во времени. Но как я ни старался, а через минуту мы уже входили в особняк, потом поднимались по широкой винтовой лестнице и в конце концов оказались на той самой террасе, возвышавшейся над городом и морем.
– Присаживайтесь! – мягко произнесла хозяйка. – Я через минуту вернусь!
Я присел за красный столик, посмотрел по сторонам, словно хотел проверить: на месте ли те четыре пальмы, потом оглянулся и разыскал глазами извилистую тропинку, по которой я забирался на вершину одного из предгорий, на мусульманское кладбище и, найдя эту тропинку, вскочил. Я не знаю, что за сила подбросила меня, но, подавив дрожь, возникшую в руках и коленях, я понял, что причиной этому было то, что я сидел не на своем месте. Ошибиться я не мог: у округленного треугольника красного стола стояли всего лишь три маленьких стульчика и только сидя на одном из них, можно было отвлечься от города и моря, только один из них позволял сидеть спиной ко всем, кроме сидящих за этим же столиком. Именно на этом месте и сидел тогда тот мужчина, сидел и писал что-то, даже не догадываясь, что кто-то, совсем ему неизвестный, готов был испепелить его своим взглядом. За что? Почему? Эти вопросы я задавал себе несколько раз и ни разу не смог на них ответить вразумительно. И вот сейчас, вскочив со стульчика и, успокоившись, присев на другой, я не мог себе объяснить собственного поведения. Эта ревность была сродни глупости…
– Извините, – спешащей походкой Адель вошла на террасу. – Я никак не могла найти Софью, а она, оказывается, убирала в саду. Сейчас она сделает кофе…
Девушка присела рядом, но тоже не на тот стульчик, с которого я вскочил.
– Меня зовут Адель… – сказала она. – Я знаю, Софья сказала, что вы приходили сюда… Вы видели мою собачку?
– Да, – я кивнул, глядя девушке в глаза. Потом опустил свой взгляд на ее плечи и руки.
На ней было блекло-пурпурное короткое платье, державшееся на двух тесемочках.
– Расскажите… – попросила она.
«Неужели ей действительно хочется услышать о том, где и когда я видел ее собачонку?» – подумал я.
35 
