очень нудно 
53 
Разглядев выражение лица папы, дедушка нахмурился.
– В конце концов, нам ведь нужен еще один водитель. Даже старые бабушки отказываются ездить с Эваном, – воскликнул он преувеличенно сердито.
Пятнадцать! День рождения!
Я помчалась к маме.
– О господи, – сказала мама грустно. – Нам с папой следовало бы об этом помнить. Мы ведь были рядом, когда бедная страдалица Дженни родила его.
Одолеваемая чувством вины, мама испекла огромный торт, покрытый белой глазурью с голубыми сахарными розами и пятнадцатью голубыми свечами. Я тоже должна была внести свой вклад, поэтому я взяла у нее фунтик с кремом и написала, как сумела – “Счастливого дня рождения, Рони”.
Моя надпись была похожа на след садовой улитки, – крем оказался зеленого цвета, но мама была так добра, что сказала:
– Она несомненно придает торту индивидуальность.
Правда, мама переделала “Рони” на “Роан”.
– Он уже слишком большой для Рони, – объяснила она.
Я вовсе не хотела подчеркивать, что он такой уж большой, но с мамой не очень-то поспоришь.
Я никогда не видела у Рони на лице такого выражения, с каким он смотрел на этот торт, когда я внесла его в комнату. Я водрузила это кулинарное творение перед ним.
Рони не сводил глаз с пляшущих язычков пламени на горящих в честь него свечах. Это было не удивление, не благодарность, а какое-то медленное озарение. Вот для чего существуют семьи – целая группа людей дает тебе понять, что они рады тому, что ты появился на свет.
– Загадай желание и задуй свечи, – сказала мама.
– Загадай огнетушитель, – посоветовал Хоп. – Если ты наклонишься еще немного, у тебя загорятся брови.
– Пожелай себе не лезть под мои колеса, – мрачно пошутил Эван.
– Нет, пожелай ранней весны, – потребовал дедушка. – Это наша последняя надежда.
– Побольше дождя летом, – добавил папа.
– Пожелай, чтобы у меня перестал болеть локоть от игры в теннис, – улыбнулась бабушка Дотти.
– Я точно знаю, что пожелала бы я, – бабушка Элизабет бросила уничтожающий взгляд на прабабушку.
– Я тоже, – величаво кивнула в ответ прабабушка, ехидно посмеиваясь.
– Она была не такая, как все, – неожиданно сказал Рони.
Недоуменная тишина.
– Кто? – спросила я хрипло.
Он окинул взглядом стол и остановил его на маме и папе.
– Моя… моя мама. Я хочу сказать, что она никому не принесла зла. Никому. Она бы стала настоящей, если бы у нее был шанс. Ведь правда?
Еще более долгое молчание. Деликатное, хрупкое, как тонкие стаканы в наших руках. Бабушка Мэлони вздохрула мягко и печально. Мама часто заморгала. У папы и дедушки был забавный вид, как у мужчин, когда они стараются скрыть свои чувства. Хоп и Эван выглядели так неловко, как будто их попросили прочесть стихи о любви в присутствии девушек.
– Конечно, – быстро сказала я. – Она вышла бы замуж и вообще. Она была леди.
Мама прокашлялась:
– Роан, она была славная и очень любила тебя. Она сделала все, что могла. Конечно, она была леди. И я знаю, что она бы гордилась тобой.
Некоторое время он грустно молчал, на его лице была неуверенность. Все-таки ему было только пятнадцать. Затем кивнул, будто что-то решив для себя, и задул свечи.
– Задумал желание? – нетерпеливо спросила я.
– Забыл.
– Быстро задумай. Пока от свечей идет дым.
– Я… э… я хочу…
– Про себя! Если скажешь вслух – не сбудется!
Хоп проворчал:
– Клер знает все правила. Она ведь у нас эльф.
– Неправда!
– Фея, – насмешливо подхватил Эван, – гном, тролль…
Рони подул на дымящиеся свечи.
– Загадал?
– Скажешь мне, когда исполнится.
– Скажу, – сказал он спокойно.
Грусть улетучилась. Вместе с дымом свечей. Какое облегчение! Я выскочила в буфетную и вернулась с руками, полными подарков. Он смотрел на них, не веря собственным глазам. Я потянула его за руку, чтобы он встал и развернул подарки.
Мама руководила их выбором очень практично: отличный кожаный пояс, новые носки, запонки – все в таком духе. Но я уговорила ее разрешить мне подарить ему нечто иное.
Рони развернул мой подарок и стал его рассматривать с довольной улыбкой. Это был большой красный армейский нож. Рони по очереди открывал каждую секцию, пока нож не ощетинился острыми лезвиями, открывалкой для бутылок, штопором и ножницами.
Для меня это был не просто складной нож, это был символ. Прошло долгих пять лет с тех пор, как Роди грозился перерезать Карлтону горло. Нет, я ни о чем таком не думала, но, если ему потребуется нож, пусть это будет хороший нож.
53 
