очень нудно 
29 
От Кобоны до Кокорево - сорок километров по льду. Короток путь: час езды машиной. А на самолете - всего пять минут. По укатанным колеям медленно движутся грузовики. Кузова, кабины, капоты машин тоже в снегу, видны плохо. На обочинах дороги в сугробы превратились разбитые автомобили.
Голубев снизился до ста метров. Чуть в стороне заметил в ледовых ячейках зенитные автоматы. А временами попадаются темные пятна разводий и трещин, через них переброшены дощатые мостки. Изредка мелькнут квадраты белых палаток с красными крестами.
Наклоняя "ишачок" влево и вправо, Василий всматривается в мглистый горизонт. Показались темные силуэты каких-то самолетов. Вскоре можно различить: "юнкерсы"! Держат курс к ледовой трассе. "Видят ли они нас, - теряется в догадках лейтенант. - Похоже, еще не заметили". Решает атаковать с ходу.
Сближаться с бомбардировщиками нужно на встречно-пересекающихся курсах. И это ставит летчиков-истребителей в довольно невыгодное положение: теряется важнейшее преимущество в бою - внезапность удара. Но медлить нельзя - дорога жизни совсем рядом, Голубев прицеливается и дает три короткие очереди. Снаряды настигают крайний "юнкерс". Резко отворачивает - маневр нужен для новой атаки.
Теперь главное - не потерять врага ни на миг. В мутной пелене удаляющиеся бомбардировщики уже едва различимы. Рука сама посылает вперед сектор газа, и истребитель вновь набирает скорость. Краем глаза Голубев видит самолет Герасименко. Тот ювелирно повторяет маневр ведущего. Теперь И-16 нападают сзади. Прицел точен - фашист задымил, внизу взорвались сброшенные им бомбы. Герасименко бьет из пушек по другому "юнкерсу". Боясь участи собрата, бомбардировщик также освобождается от смертоносного груза не дойдя до цели, поворачивает обратно. За ним - другие.
"Ишачкам" покидать свою зону нельзя. Взгляд вниз.
Автомашины там идут и идут. На них так нужные хлеб голодающим ленинградцам и боеприпасы его защитникам.
Истребители достигли западного берега Ладожского озера. Слева виднеется белая лента замерзшей Невы. В устье ее - пятиугольник разрушенной Шлиссельбургской крепости. Ведущий разворачивается, снова берет курс на Кобону. Так - до назначенного времени. Вот и другая пара И-16. Голубев и Герасименко идут на посадку.
Летчики спрыгнули на землю. Приседая и хлопая себя по бокам кожаными перчатками, стараются быстрее размять сильно озябшие тела.
- Что, замерзли? - с улыбкой спросил подошедший командир эскадрильи.
- Есть малость, - ответил Голубев и коротко доложил: - Задание выполнили, в воздушном бою сбит один "юнкерс"...
- Знаю, знаю, - остановил лейтенанта комэск. - С постов наблюдения уже передали. Как там погодка?
- Муть сплошная. Но летать можно. Дорогу видно, - ответил Голубев.
- Отдохните, - подытожил командир.
Направились в эскадрильскую землянку. Оказаться у пышущей жаром печурки - удовольствие громадное.
Но едва открыли дверь, друзья встретили вопросом:
- Почему с пустыми руками? Или забыли правило? Огонь надо поддерживать весь день, вон мороз какой.
- Тьфу, черт! - выругался Голубев, вспомнив уговор о том, что каждый появляющийся в землянке должен приносить дрова. - Я сейчас, - подмигнул товарищам, а сам метнулся на стоянку, разыскал ящик от боеприпасов, разбил его и вскоре снова появился в дверях - с охапкой дощечек. Летчики одобрительно зашумели:
- Вот теперь другое дело.
- Подкинь дровишек!
Землянку летчики строили сами. Котлован отрыли еще осенью, сложили бревенчатый сруб, перекрыли и засыпали потолок. Соорудили нары вокруг стен, посредине - железную буржуйку из бочки, дощатый стол, скамейки. На столе - полевой телефон, коптилка из сплюснутой гильзы. Вот и все убранство. Комфорта тут, конечно, почти никакого, вентиляция - только через входную дверь. Но неудобств никто не замечал, лишь бы было просторно и тепло. Условия быта считались делом третьестепенным, мало заботили авиаторов.
- Ребята, дайте людям отогреться, - повелительно произнес Михаил Васильев, указывая на вернувшихся с задания.
Завязался разговор. Протянув руки к теплу, Голубев прислушивался к словам друзей. А Герасименко не утерпел:
- Мой ведущий сегодня, можно сказать, именинник. Только что "юнкерса" завалил.
- Правда, Василий? Отчего же молчишь? - спросил Васильев.
- А что тебе рассказывать? Ты-то сам больше моего сбивал их. Дай бог каждому, - парировал Голубев.
29 
