98 
И вот это происходит. Происходит невообразимое.
Значит, надо снимать. Надо показывать чудовищ миру.
Фокус.
Снимок.
Бесс опустила фотоаппарат.
– Ты думаешь, это деньги Эстебана?
– Во всяком случае, так думают они. Но сейчас очень трудно в чем-либо разобраться. Не ходи туда, Бесс. Они способны и тебя бросить в огонь. Надо выбираться отсюда. Мы привлекаем внимание.
Но Бесс не слушала его.
Ее внимание было целиком поглощено тем кошмаром, что разворачивался перед ее глазами.
– А ведь ты предупреждал меня, – прошептала она. – Но я тебе не поверила.
– Тебя в этом трудно упрекнуть, – ответил Кальдак. – Я не всегда был образцом искренности. И все-таки, когда мог, я говорил тебе правду.
– Когда тебе это было удобно!
– Удобно? – Кальдак нахмурился. – Должен сказать, с тех пор, как мы с тобой знакомы, я ни разу не подумал об удобствах. Может быть, тебе уже все равно, но я обещаю отныне говорить только правду.
– Слишком поздно.
– Нет, не слишком! – взорвался Кальдак. – Потому что ты… – Он осекся. – Прости. Сейчас не время. Считай, что я ничего не говорил.
Хорошо, она постарается забыть, постарается вовсе не думать о Кальдаке. Но это очень непросто. Они снова вместе, он снова охраняет ее, заботится о ней, направляет все ее действия…
Неужели ей никогда не удастся забыть о Кальдаке?!
В гостинице Донован первым делом взял у Бесс кровь, после чего Кальдак проводил ее в заранее приготовленный номер и вручил ей ключ.
– Комната Йела рядом с твоей, – сказал он. – Учти, весь этаж отведен для людей из ЦРУ, и агенты Рамсея бродят везде. Если постучат, не открывай, пока не выяснишь, кто к тебе пришел.
– Знаю. У меня уже есть опыт.
– Ну, сейчас заточение не такое суровое, как в Новом Орлеане, Де Сальмо не крутится под окнами, и вообще, в город не допускают посторонних. – Его губы тронула кривая усмешка. – А жители Колинсвилла едва ли осмелятся поднять руку на мать Терезу.
– Мне надоела эта шутка. Увидимся утром.
– Увы, нет.
Бесс подняла на него удивленный взгляд.
– Я вынужден буду отлучиться. Вернусь только к завтрашнему вечеру, а может, даже позже.
– Что случилось?
– Сегодня Коди Джефферс звонил матери. Она не стала с ним разговаривать, но я уверен, что он позвонит опять. Мне нужно лететь в Канзас.
– Зачем? – Он потерял голову от страха, и у него нет никого, кроме матери.
– Но ведь телефон наверняка прослушивается. Рамсей легко найдет его.
– Мне бы хотелось, чтобы Рамсей его нашел. Если Джефферса арестуют, об этом сообщат все газеты. Эстебан должен считать, что Джефферс на свободе.
– А если ты найдешь Джефферса?
– Буду действовать по обстоятельствам. У меня есть кое-какие планы, но все зависит от того, насколько Джефферс в курсе замыслов Эстебана и насколько охотно он пойдет на сотрудничество. Впрочем… – Кальдак саркастически улыбнулся. – Я ведь умею использовать людей.
– Это я знаю. – Бесс открыла дверь. – Держи меня в курсе. Если ты выйдешь на след Эстебана, я не хочу остаться в стороне.
– Не останешься. Если хочешь, я возьму тебя с собой.
– Нет, мне пока рано уезжать отсюда. Я могу понадобиться Доновану.
Кальдак пристально посмотрел на нее.
– А помнишь, я как-то спросил тебя, какой выбор ты сделаешь, если придется выбирать между Джози и Эстебаном?
Бесс задумалась.
– Если бы ты отправился за Эстебаном, а не за Джефферсом, я поехала бы с тобой. До свидания, Кальдак.
Она заперла дверь изнутри и прислонилась к ней. Ну вот, Кальдак, как всегда, стремится к своей цели, а она привясана к Колинсвиллу… Но ее присутствие может сплети чью-то жизнь. Бесс слишком хорошо запомнилось чувство беспомощности, испытанное ею в Тенахо. В Колинсвилле – и только в Колинсвилле – она может быть полезной людям.
Бесс не сомневалась, что сделала правильный выбор.
18
День четвертый. Аврора, штат Канзас.
2 часа 47 минут
Во дворике перед домом Донны Джефферс уже толпились репортеры. На противоположной стороне улицы была установлена спутниковая антенна.
Растолкав журналистов, Кальдак быстрыми шагами поднялся на крыльцо.
– Эй, парень, полегче! – крикнул ему какой-то фоторепортер. – Днем я позвонил в дверь, так она вызвала полицию и вытолкала меня взашей.
«Что ж, ее можно понять, – подумал Кальдак. – Не позавидуешь женщине, ставшей объектом атак журналистов».
98 
