19 
— Плохо дело, миледи. Это все потому, что вы слишком долго не были в Англии.
— Наверное, Эйб, — сказала Оделла. — Но вы же знаете ее светлость — она бы даже слушать меня не стала.
Губы Эйба сжались в полоску.
— Так что вам нужно, что бы я сделал, миледи? — спросил он. — Я знаю вас всю вашу жизнь и не хочу, чтобы вы были несчастной. Уж скорее я дам себе ногу отрезать!
— Я буду очень, очень несчастна, если сделаю то, чего требует от меня ее светлость, — заверила его Оделла.
После этого Эйб согласился на все, что она хотела.
Он отвез ее к нянюшке, пообещав, что на любые вопросы станет отвечать, что ничего не знает и понятия не имеет, где она.
— Мне крайне неприятно, что приходится заставлять вас лгать, Эйб, — сказала Оделла, — но это ненадолго; а когда я вернусь в Лондон, все, возможно, изменится к лучшему.
И добавила, тяжело вздохнув:
— Но я должна где-нибудь скрыться и знаю, что с нянюшкой я буду в безопасности.
— Еще бы! — решительно сказал Эйб. — Мы сделаем все, как вы говорите, миледи. Но если ее светлость докопается до правды, мне придется несладко!
— Если что-то случится, клянусь, я вас найму лично и заведу свою собственную конюшню, — горячо сказала Оделла.
На лице Эйба она увидела удивление. Он, во всяком случае, еще не слышал о ее богатстве.
— Вернувшись в Англию, я узнала, что мама оставила мне кое-какие деньги, так что я обещаю вам, Эйб, что никто, кто служил у нас, когда мама была жива, не должен тревожиться о будущем и бояться, что останется без работы и без гроша.
Эйб ничего не сказал, и Оделла добавила:
— Только, пожалуйста, пока не распространяйтесь об этом, хотя потом все равно все узнают.
— Мне вы можете доверять, миледи, — уверил ее Эйб. Объяснив ему точно, что ей от него нужно, Оделла пошла назад к дому.
Там ей был уже приготовлен завтрак. Старый дворецкий извинялся и говорил, что она застала всех врасплох, но обед будет лучше.
— Госпожа Банке просила обязательно передать вам, что она очень старалась, — сказал он.
Так много людей хотели ее увидеть, что Оделла решила отложить поездку к нянюшке до следующего утра. Она точно знала, где ее можно найти: пока Оделла была во Флоренции, они все время переписывались.
Сначала, сразу после того как ее уволили, она поступила гувернанткой в посольство. Но она не была счастлива в Лондоне. Полгода назад няня Оделлы ушла из посольства. Сестра маркиза Транкомба попросила ее позаботиться о ее маленькой дочери на то время, пока она с мужем будет за границей.
Замок маркиза находился приблизительно в шести милях от Шэлфорд-Холла. Оделла могла представить, как радовалась ее нянюшка, вернувшись в те места, которые она хорошо знала.
Оделла смутно помнила последнего маркиза — уже глубокий старик, он был дружен с ее родителями.
Отец и мать Оделлы часто о нем говорили.
Как-то раз, когда она была еще маленькая, ее пригласили на детский праздник в замке Комб.
Сын маркиза, который теперь унаследовал титул, насколько она сейчас помнила, там не был.
Позже он покинул Оксфорд и со своим полком вообще уехал из Англии.
В письмах нянюшка с восторгом отзывалась о замке.
По ее словам, это был очень большой и удобный дом, а детские — в точности такие, какими она хотела их видеть.
Она писала:
…Мне нравится, что я воспитываю девочку сама и никто не вмешивается. Она напоминает мне вас, когда вам было столько же лет, и я часто думаю, каким замечательным ребенком вы были.
— Утром мы первым делом отправимся к нянюшке, — сказала Оделла Эйбу. — Но никто, кроме вас, не должен знать, что мы задумали.
Поскольку они собирались ехать верхом, одежду, которую Одела хотела с собой взять, .нужно было убрать в седельные сумки.
Эйб принес их Оделле, и она сама сложила все вещи.
Это были объемистые мешки, которые обычно использовались для дичи во время охотничьего сезона, и в них уместилось практически все, что Оделла привезла из Лондона.
Она тщательно завернула миниатюру с портретом матери и еще пару вещиц, которыми дорожила, чтобы они не сломались во время скачки верхом.
Ей было легко собраться незаметно, потому что почти все слуги в Шэлфорд-Холле были уже стары.
Тех, кто был помоложе, ее мачеха забрала в Лондон; а если бы она решила вдруг съездить в деревню, то отправила бы их обратно.
Для Оделлы не составило труда самой снести вниз седельные сумки.
Она положила их за садовой калиткой, где никто не мог их увидеть, пока их не заберет Эйб.
19 
