очень нудно 
60 
Через Десну переправились без единого выстрела, мадьяры их прозевали, но все же движение обоих соединений скрыть от противника не удалось. Перед рейдом Дед каждого ездового предупреждал:
— Дывиться, хлопцы, щоб ничего не триснуло, не бряцнуло, щоб тильки шелест пишов по Украини…
Только с «шелестом» не получилось, и Дед резко изменил тактику, маскировка была отброшена. С этой минуты он решил идти напролом, с «фейерверком», с шумом, с треском, чтобы внести панику и не дать гитлеровцам прийти в себя. И вот уже взлетают на воздух по пути партизанских рот мосты и водокачки, валясь затем наземь грудой обломков, станции, склады, предприятия. Пусть знают оккупанты: Ковпак идет! Теперь только одна была Дедова команда: «Не задерживай, орлы! К Днепру! Знай наших!»
С этой ночи, по словам Вершигоры, рейд до Днепра и за Днепр стал похож на снежный ком, лавину, катящуюся с гор. Паника, охватившая тыловых немцев, погнала их с мест. Народная молва, усиливая эту панику, превратила партизанское соединение в прорвавшуюся армию с сорока тысячами бойцов, танками и самолетами. Сложным путем эти слухи достигли и ушей Ковпаковых разведчиков. Вершигора, не уловив сразу смысла сообщения, доложил о нем командиру. Ковпак выслушал, а потом вдруг захохотал:
— Та це же мы! Шоб я вмер, це — мы!
Петр Петрович смутился, возразил:
— А где же у нас танки, самолеты?
Насмеявшись вдоволь, Дед уже серьезно ответил:
— Що ж с того, що их нема. Раз народ хоче, щоб воны булы, значит — воны есть.
25-я годовщина Октября застала соединение на берегу великой украинской реки, в лесу, напротив города Лоева. Так же точно выдержав график движения, вышли к Днепру и сабуровцы.
Переправы нет, если не считать нескольких рыбацких лодок, найденных в прибрежных деревнях. На них с темнотой переправляются через Днепр разведчики и саперы. Сделанный еще в Москве Ковпаком и Сабуровым прогноз оправдался: лоевский гарнизон был не в состоянии оказать сопротивление. 7 ноября над городом взвился красный флаг!
На двух захваченных паромах и двадцати баркасах оба соединения начали переправу через Днепр. Она продолжалась два дня. И все это время заранее выделенные роты партизан отбивали атаки спешно перебрасываемых к Лоеву вражеских частей из других гарнизонов. Разгромив и отбросив карателей, освободив из местной тюрьмы 25 смертников, раздав населению захваченный у немцев скот и продовольствие, оба соединения 10 ноября выступили из города по своим маршрутам.
Ускоренным маршем ковпаковцы перемахнули открытую местность за Лоевом и растворились в лесах Полесья. И лишь тогда старик вздохнул с облегчением. Он представил на миг гитлеровцев, рыскающих по безлюдным теперь поймам Днепра, по мертвым улицам покинутого Лоева в поисках исчезнувших партизан, и ехидно пробормотал в бородку:
— Дулю тоби з маком чи без нього? — адресуясь к тем, кого собирательно именовал не иначе как «паскудством».
Взорвав по дороге мост на железной дороге Гомель — Калинковичи, уничтожив путевое хозяйство станции Демихи, вырезав несколько километров телефонных и телеграфных проводов, Ковпак на восьмой день марша вывел хлопцев к Припяти у села Юровичи. Припять не Днепр, здесь молодой ледок уже сковал водную гладь. Сковал, да не очень прочно: толщина льда сантиметров 5—10, местные по нему переходить на тот берег еще не рисковали. Для пробы спустили на берег одну подводу: лед выдержал. С ходу перемахнули партизаны через Припять, хотя последние подводы переправлялись под угрозой обстрела: к недальнему поселку Большие Водовичи прибыл на автомашинах батальон противника: там его встретили взводы глуховцев и кролевцев и обратили в бегство.
Дед все эти томительные часы как вкопанный стоял у самой кромки берега, не сводя глаз со льда, предательски потрескивающего под тяжестью людей, техники, обоза. Мало кто догадывался, что то и дело замирало у него сердце, холодная испарина покрывала высокий лоб.
Только Руднев, стоявший рядом, слышал прерывистое, взволнованное дыхание друга, а тот ведал, что и комиссар в таком же состоянии. Вот так и таились друг от друга, зная в то же время, что ни для кого из них двоих это не секрет.
Припять осталась позади. Командир и комиссар могли себя поздравить: реке в добычу не досталось ничего! Чуть-чуть было не поглотила Припять одну-единственную телегу, запряженную волами, — лед таки подломился под ней. Но мгновенно подоспели братья белорусы, жители здешнего села, и телега с волами тотчас же оказалась на берегу. Командир и комиссар с благодарностью пожали руки добрым людям, братам, или по-белорусски сябрам, обняли на прощание. Впрочем, этим благодарность не ограничилась: одному из местных белорусских отрядов ковпаковцы передали и весьма существенные подарки: станковый пулемет, бронебойное ружье, сто винтовок, рацию. Воюйте, други! Бейте оккупантов на белорусской земле!
60 
