очень нудно 
36 
– Что вы думали? – подозрительно спросила Ольга.
– Что вам абсолютно все идет, – быстро сказал он. – А украшения вы не носите?
– Ношу. – Она напялила черные очки. – Вот мое любимое украшение. Подходит к случаю?
Он задумчиво смотрел на нее, слегка улыбаясь, щурил хитрые глаза, а потом решил:
– Пожалуй, подходит. Пожалуй, это будет еще лучше, чем я думал…
– Что вы думали? – совсем затревожилась Ольга – Игорь Дмитриевич, если вы что-то планируете с моим участием, то, может быть, мне лучше об этом заранее знать?
Он опять заулыбался и пожал плечами:
– Вечер. Вечер отдыха – и все.
Как же, вечер отдыха. Может быть, для кого-то это безобразие и в самом деле было отдыхом… Вон как они ржут, наверняка в доме слышно. Пойти, что ли, посмотреть, как там Чижик?
Ольга потихоньку отошла от столов, пошла от дерева к дереву, машинально улыбаясь всем встречным-поперечным и отвечая «нет, спасибо» на все предложения, даже не вникая, в чем, собственно, эти предложения заключаются. Да какая разница, в самом деле… Наверное, все то же самое: не хочет ли она шампанского, не хочет ли она потанцевать, не хочет ли она снять черные очки… Черт, кажется, этот белобрысый спросил, нравится ли ей нынешнее общество. А она, кажется, ответила «нет, спасибо»…
Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль – так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.
– Вы меня не помните? – сказал белобрысый и опять засмеялся.
И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая. Да и одет Саша Большой вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, вельветовые штаны и в коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.
– Ольга, у вас потрясающее платье, – весело сказал Саша Большой. – То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, что это платье потрясающее потому, что оно вам безумно идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?
– Я не сбегаю, – скрывая недовольство, сказала Ольга. – Я на минутку. Чижик там один. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.
– Там все хорошо, – уверенно сказал Большой. – Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.
Это она и сама уже заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается как минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись кучками по всему саду и делают что кому нравится – в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке около бассейна. И ужасно шумят. В доме, конечно, все должно быть слышно.
– Вы со мной не потанцуете? – спросил Большой и взял ее за руку. – Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.
– Нет, спасибо. – Ольга решительно отобрала у него свою руку и отступила на шаг. – Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала – Игорь Дмитриевич.
– Это верно. – Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза. – Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается – всегда быть в центре внимания. У него просто талант.
– Представляю, – сказала она, холодно разглядывая это, с позволения сказать, общество с этой его душой. – Вы, Александр, не знаете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…
Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?
Она свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И тысяча рублей – не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…
36 
