Последние отзывы

  141  

Административное начало общественной жизни, в свою очередь, порождает засилье бюрократии. Пока есть харизматические начальники — бюрократия работает. Как только такие начальники исчезают, бюрократия принимается взбивать себе подушки. А Строгановы собою выражают дух Западного Урала. Да, они — «харизматические лидеры». Но лидеры в патерналистском обществе, то есть в таком обществе, которому всегда нужен начальник, царь-батюшка. Строгановы и стали «батюшкой». И другие «батюшки» им не были нужны. Поэтому на Западном Урале, в «строгановском регионе», с большой натугой развивается предпринимательство; поэтому не было такого количества «кулибиных». Зато здесь умели красиво петь «по крюкам», красиво вышивать, писать иконы, вырезать «пермских богов», печатать книги и вообще заниматься «душеполезными» делами.

И совсем другое дело — восточный склон Урала, взрастивший Демидовых. Восточный склон не тянется пологими холмами-«пармами», а резко обрывается скалами в плоскую болотистую равнину Западно-Сибирской низменности. Из этого «перепада» словно высыпаются все земные богатства — внезапно, как в бажовском сказе. И потому дух населения совсем иной: с готовностью к крутым поворотам судьбы, с умением совладать с резкими переменами жизни (или оседлать их), со склонностью к экстремальным, крайним проявлениям своей натуры. «Пассионарность» менталитета Восточного Урала, конечно, прагматична, утилитарна. Но для индустриальной цивилизации интересы «базиса» всегда актуальнее интересов «надстройки».

Мамин-Сибиряк нашёл отличное определение такому менталитету: «дикое счастье». О «диком счастье» мечтали золотодобытчики. Вот вдруг, ни с того ни с сего, найдут они самородок или золотоносную россыпь — и пойдёт совсем другая жизнь!.. А какая? История нам рассказывает, как внезапно разбогатевшие золотоискатели в Екатеринбурге мыли лошадей шампанским, строили дворцы и кидали в толпу ассигнации. Савва Яковлев для московской церкви Спаса на Сенной приказал отлить гигантский 500-пудовый колокол, но повесил на язык колокола замок, чтобы звонарь звонил лишь по его, Саввы, дозволению. Сошедший с ума заводчик Любимов умер, подавившись, когда жрал со сметаной бумажные деньги. Даже дедушка Слышко, полевчанин Василий Алексеевич Хмелинин, рассказывавший сказки Павлику Бажову, в молодости, откопав самородок, два года провёл в кабаках, до смерти споив любимую жену. Это — «дикое счастье».

Не всегда, конечно, оно так чудовищно, цинично или трагично. Но в менталитете Восточного Урала намертво закреплены и воистину жертвенная готовность на титанические усилия ради этого счастья, и щедрая способность распорядиться им во всю мощь фантазии, зачастую — просто «пробожить», пустить в распыл. Екатеринбургские богатеи, имеющие на озере Таватуй чуть ли не эскадрилью гидропланов для увеселения души; екатеринбургские бандюганы, ради потехи стрелявшие по зданию областного правительства из гранатомёта; екатеринбургские священники, купившие для своих проповедей целый телевизионный канал, — разве в них не проявился менталитет «дикого счастья»? Ведь всё исходит ещё из тех давних времён, когда сын екатеринбургского золотопромышленника Тита Зотова женился на дочери екатеринбургского золотопромышленника Аники Рязанова, и эта свадьба бушевала целый год.

Уральский менталитет «дикого счастья» в 90-е годы XX века вообще воцарился в России, подмяв под себя её историю. Екатеринбуржец Борис Ельцин… Первый президент РФ… Как намертво он вцепился во власть, на какие риски и жертвы шёл, чтобы прорваться к русскому трону, — и зачем? Чтобы в запое «дикого счастья» спустить с привязи всех бесов нации ради безумной пляски на развалинах державы — совсем недавно ещё великой и могучей. Ради чего? Семья Ельцина не попала в топ-листы журнала «Форбс», хотя рулила богатейшим государством. Весь пыл «ушёл в свисток» — в лихую плясовую «дикого счастья».

  141