27 
— Очень интересно излагаете, — похвалила Ася рассказчика. — Образно и даже трогательно. Логике повествования противоречит только одно обстоятельство. Откуда вы знаете такую массу мельчайших деталей? Вплоть до цвета шиферного забора. Не говоря уж о машине и пистолете, которые, как я поняла, в материалах дела вообще не упоминаются. И сколько тысяч он раздал проводникам… И как звонил в «скорую помощь»… И как выбил автомат из рук мента… прошу прощения — вашего коллеги… Да и детальное описание драк… Вы же не были их свидетелями?
— Работаем, — уклончиво ответил квадратный и сделал выражение лица типа «эту тайну я унесу с собой в могилу». — Я ж все-таки не один приехал.
— Да что вы говорите?! — радостно удивилась Ася и сделала выражение лица типа «я ни разу не смотрела детективных сериалов». — Не один — это утешает и даже радует. Тогда объясните мне, пожалуйста, почему, зная все обстоятельства дела довольно точно, вы водите больного Гонсалеса в наручниках и под дулами автоматов? И сами ходите за ним с таким видом, как будто готовитесь ловить сорвавшуюся с цепи бешеную гориллу? И приковываете больного к кровати наручниками! Это человека, который, судя по вашим же словам, до сих пор жив только потому, что имел возможность защищаться! Эта линия вашего поведения как согласуется с тем, что вы мне рассказали?
— Что вы на меня кричите? — обиделся квадратный. — Как согласуется… Никак. Я ведь никаких подробностей не знал. Мне их только час назад доложили. Да и то… В общем, мы приехали не из-за Гонсалеса. Мы о нем даже и не знали. Мы туг по другому делу работаем. Просто на прошлой неделе ниточка новая появилась… вроде бы связанная с гибелью его младшего брата. И с осуждением Гонсалеса. Стали распутывать, хотели уже с ним говорить, а он — в больницу попал… А дело такое… в общем, такое дело, что нельзя ему здесь. Опасно. Да и вам тоже ничего хорошего. А Игорь Николаевич не разрешает его увозить. А здесь — проходной двор… Извините, это я к тому, что не режимный объект. Вот, подумали, что надо Игорю Николаевичу объяснить, а то неизвестно, как дальше… А Игорь Николаевич сказал, что вам надо вce объяснить, вы правильно решите. Мы подумали: надо объяснить, что ж теперь… На чужой земле трудно без помощи.
— Без помощи и на своей земле трудно, — рассеянно пробормотала Ася, напряженно обдумывая первоочередные меры, которые можно принять без особого ущерба для ее родного отделения. Ущерб-то все равно будет… Попробуем свести его к минимуму. Она поднялась. Задумчиво походила вокруг квадратного, который тоже зачем-то встал, наконец кое-что, кажется, придумала и пошла к двери. Квадратный двинулся было за ней, но она нетерпеливо сказала: «Оставайтесь на месте», — и он остался.
В коридоре на стрёме стояла баба Женя. С выражением лица типа «только через мой труп».
— Евгения Михайловна, попросите Игоря Николаевича и Светлану Алексеевну зайти ко мне прямо сейчас, — сказала Ася с выражением лица типа «только на вас и могу положиться». — Если они, конечно, не очень заняты.
— Есть! — испуганно сказала баба Женя и быстро затолкнула пальцем выбившуюся на виске седую кудряшку под белую косынку. Получилось, будто честь отдала. — Николаич ждет, когда вы его позовете, Ася Пална. А Светочка сидит в пятой, порядок наблюдает. Щас я Николаичу скажу, а потом Светочку сменю, тогда и она придет. А я посижу, покараулю глаз у этого жулика, а то мало ли… Защитничкам-то — никакого доверия. А Николаич, считай, полночи этот глаз чинил. Могу идтить, Ася Пална?
— Можете идти, — важно разрешила Ася и подмигнула бабе Жене.
— Есть! — с горячей преданностью во взоре сказала баба Женя. Повернулась через левое плечо и потопала по коридору строевым шагом.
Ася с удовольствием смотрела ей вслед. Баба Женя была одной из немногих, кто не верил в глупые бредни о колдуньях. Но в то же время — одной из тех, кто подыгрывал Асе особенно удачно, при этом искренне наслаждаясь реакцией окружающих. Вот строевой шаг — это, пожалуй, перебор. В бабе Жене было восемьдесят шесть килограммов при росте метр пятьдесят шесть, и строевой шаг производил неизгладимое впечатление.
Ася повернулась, шагнула в дверь — и чуть не уткнулась носом в железобетонную грудь квадратного. Ага, подслушивал и подглядывал. Ладно, у него работа такая.
— Ну у вас и дисциплина!.. — Квадратный отступил, пропуская ее, зачем-то выглянул в коридор, закрыл дверь и озабоченно спросил: — А что, теперь все время кто-нибудь из ваших будет в камере находиться?
27 
