очень нудно 
57 
Впрочем, не только финансовые структуры сообразили, какие выгоды может принести этот кратковременный массовый психоз, и местное телевидение вовсю транслировало высосанные из пальца «новости» о маньяке вперемежку с политической рекламой, в которой главный конкурент Хью Тревиса на предстоящих выборах в мэрию — Дэвид Лоу уже поднимал вопрос о необходимости увеличения налогов для улучшения охраны общественного порядка.
Нэнси от всего этого буквально выворачивало. В городе все знали, что Дэвид Лоу — пустозвон и дешевый политический авантюрист. Но страх, которому обыватели не могли посмотреть в глаза, заполонил город по самые крыши, медленно, но верно превращая людей в послушное стадо, готовое пойти за кем угодно — лишь бы повели.
***
Мэр города мистер Хью Тревис был одним из немногих, кто видел всю картину, как она есть, а потому и тревожился много сильнее, чем этот бездарь Бергман.
Самым паршивым было то, что старая кондитерская и еще более древняя, стоящая в городе чуть ли не со времен Гражданской войны табачная фабрика остро нуждались в реконструкции. Да, формально обе принадлежали шурину мэра, но платил-то за все сам Хью Тревис, а прямо сейчас у него не было, считай, ни гроша. И едва он договорился с Висенте Маньяни о передаче ему контрольного пакета акций, а фактически о продаже, как началась эта свара.
В принципе, мэру было глубоко наплевать, кто заварил эту кашу, но одно было плохо: едва начиналась стрельба, почти остепенившийся Висенте принимался вспоминать молодость и медленно, но верно сползал туда, откуда и вышел, — в откровенный криминал. Как результат, все его вполне дельные экономические новшества отступали перед законами итальянской чести, и хорошие сделки оказывались проваленными, а его несостоявшиеся партнеры оставались в дураках.
Хью Тревис оставаться в дураках не хотел. Он видел то, чего пока не видел почти ни один из участников этой дурацкой пикировки, — надвигающиеся перемены. Он видел, что не пройдет и двух-трех лет, и Висенте или его преемник, если Висенте не доживет, будет вынужден окончательно завязать с криминальным бизнесом и перевести все капиталы огромной семьи в иные, абсолютно легальные сферы. Просто потому, что окончившие колледжи, почти не говорящие на итальянском внуки и правнуки некогда беспощадных мафиози давно не хотят умирать — ни за честь, ни за деньги.
Видел мэр и то, что освобождающееся пространство торговли наркотиками и женским мясом с неизбежностью закона тяготения займут дерзкие, еще не насытившиеся колумбийцы — это вопрос времени. И единственное, чего не видел мэр, — как сделать этот процесс рокировки властью и капиталами безболезненным и взаимно полезным, побыстрее сбагрить фабрики итальянцам, а самому уехать на далекие острова и до конца своих дней лежать под пальмой со стаканом в одной руке и смуглой упругой туземкой — в другой.
Само собой, сразу же после убийства двух колумбийских сутенеров он с глазу на глаз встретился с Висенте Маньяни и, само собой, получил заверения в том, что лично он, Висенте, к этому никак не причастен.
— Ты же не первый год меня знаешь, Хьюго, — уважительно приглашая присаживаться, развел руками итальянец. — Если я что говорю, значит, оно так и есть. Конечно же, Карлоса надо бы наказать — просто, чтобы место свое знал, но я пока приказа начинать войну не отдавал. И не потому, что я боюсь. Ты меня понимаешь?
— Я тебя очень уважаю, Висенте, — как бы подтверждая только что сказанное, кивнул Тревис. — Ты никогда от опасности не бегал…
Маньяни самодовольно улыбнулся и превратился в слух.
— А потому и обращаюсь непосредственно к тебе.
Итальянец мгновенно насторожился.
— Мне в этом городе уже недолго осталось, — осторожно принялся развивать свою мысль мэр. — Но мне далеко не все равно, кто займет это кресло после меня…
— И что? — прищурился Маньяни.
— Мне кажется, что самой достойной кандидатурой мог бы стать ты.
Итальянец оторопело моргнул.
— Я?!
— А что? Тебя в городе знают… уважают… ты сам посуди, не отдавать же такое место этому дураку Дэвиду Лоу?
Глава клана задумался, а Тревис, выдержав необходимую паузу, добавил:
— Знаешь, как говорят на Востоке, судьба послушных ведет, а непослушных тащит. Тебе не избежать этого поста, Висенте, через два года или через шесть, но рано или поздно ты займешь это место.
— И что я для этого должен сделать? — недобро прищурился итальянец.
57 
