очень нудно 
95 
Не дала следствию ничего экстраординарного и эта психопатка Нэнси Дженкинс. Да, она призналась в том, что проникла в служебное помещение оружейного магазина с целью ограбления и, более того, она взяла на себя и погром итальянского офиса, и нападение на мэра города и даже стрельбу в эксгибициониста Тальбота и злоумышленный обман некоего Арчи из казино при мотеле, но все это больше походило на самооговор.
Висенте Маньяни в очередной раз категорически опроверг домыслы о том, что хранил в сейфе магазина восемьдесят тысяч долларов и какие-то мифические черновики. За погром офиса давно уже отбывали наказание трое широко известных в городе хулиганов, а Тальбот на очной ставке с Нэнси Дженкинс прямо заявил, что женщина, стрелявшая в него, была и ростом повыше, и в плечах пошире. Да и сказать внятно, куда делись наручники и «беретта», с которыми Нэнси Дженкинс якобы заходила в кабинет Хьюго Тревиса, внятно объяснить она так и не смогла.
Нет, наручники в кабинете определенно были: их следы на кисти покойного виднелись отчетливо, но беда в том, что в день убийства мэра, уже к восьми утра, об этих наручниках знала едва ли не половина города. Да и множество отпечатков пальцев, оставленных в кабинете мэра, в точности совпадали с теми, что были сняты с машины убитого журналиста и вовсе не принадлежали миссис Дженкинс.
Чтобы быть спокойными на ее счет, агенты ФБР даже отправили на экспертизу чуть ли не всю одежду самооговорщицы, и, понятное дело, никакой крови на одежде Нэнси обнаружено так и не было — ни капли, а между тем Тревиса резали, как барана, почти на части, и убийца должен был буквально купаться в крови!
Понятно, что вопрос, кому принадлежат отпечатки реального убийцы, уже на третий день расследования правительственных агентов стал главным — как в свое время для Бергмана. Но тут начальник местной полиции мог бы им только посочувствовать. Он и сам чего бы только не дал, чтобы узнать это, но, увы, не судьба.
Впрочем, Бергман не знал не только то, кто этот маньяк, но и почему агентов абсолютно не заинтересовала его докладная записка о подобном саркоме разрастании итальянского клана, ни отчего ФБР нисколько не интересуют ни спрятанные где-то в пустыне оптовые склады кокаина, ни налаживание в городе новых, еще более мощных контрабандных, теперь уже итальянских каналов.
Похоже, этот городок и впрямь никому не был нужен всерьез. Кроме Висенте Маньяни и самого Бергмана.
***
То, что на самом деле судьба этого городка не интересует никого, кроме нее самой, Нэнси поняла на первом же допросе, когда попыталась поведать агенту ФБР об истинной роли Висенте Маньяни, какую он играл в городе.
— Понимаете, он запугал уже всех жителей! — с жаром объясняла она.
— Подождите, мэм. У вас есть конкретные обвинения в адрес мистера Маньяни? — вежливо поинтересовался агент.
— А колумбийцы? — возмущалась Нэнси. — Он же на этих бедных людей настоящую охоту объявил!
Агент криво улыбнулся.
— Уверяю вас, мэм, так называемой колумбийской преступной группировкой занимается полиция, а вовсе не ваш новый мэр. Он только курирует возникающие вопросы.
— А бойскауты? — возмущенно пыхнула Нэнси. — Вы посмотрите на этих мальчишек. Глаза навыкате, остекленевшие! Их эти братья Маньяни вообще всех задавили!
И тут агент совершенно искренне, ничего не стесняясь, захохотал и, лишь отсмеявшись, вздохнул.
— Эх, миссис Дженкинс… что вам сказать? Мальчишкам нравится дисциплина. Да если бы не бойскауты, кто бы демократию во Вьетнаме защищал? Вы об этом подумали?
Поверьте мне, внучатые племянники вашего мэра хорошие ребята, настоящие американцы, и делают они большое, государственное дело…
И вот тогда Нэнси как сломалась. Она механически, почти не задумываясь над своими показаниями, рассказала агенту все, что делала последние пару месяцев, честно ответила, что действительно время от времени бывает на психотерапевтических сеансах в Хьюстоне у доктора Левадовски, почти не обратив внимания на понимающий кивок следователя, подписала протокол допроса и, не различая дороги, вернулась домой. Глянула на застывших у телевизора, словно манекены, Джимми и Рональда и заплакала. Вся жизнь вокруг словно отвернулась от нее, и это было невыносимо.
***
После того как господь отдал в его руки самого мэра, Салли серьезно задумался. Он безостановочно протирал стекла и подметал площадки, а сам, следуя великолепному совету мистера Левадовски, шаг за шагом разматывал клубок своей жизни, все глубже понимая божий замысел.
95 
