57 
Я узнала голос этого мерзавца. Если он рассчитывает, что я начну канючить и хныкать, то ошибается!
— Чудесное помещение! — крикнула я изо всех сил, чтобы мой голос дошёл до него. — Люблю высокие гробы!
Из чёрной дыры донёсся язвительный смех:
— Это камера приговорённых к голодной смерти. Слышишь?
— Слышу! Очень хорошо, всегда мечтала похудеть.
— Будешь сидеть там до тех пор, пока не надумаешь. Еду тебе дадут, не бойся. Как надумаешь, позови меня. Приятных раздумий!
— А пошёл ты… — невежливо ответила я.
Не было больше сил изощряться в остроумии. В ответ послышался смех, и все стихло.
Со светильником в руке я попыталась осмотреть помещение. Отчаяние приглушило бушевавшую во мне ярость. Подземелье было небольшое, метров пять на шесть, неправильной формы, с каменными стенами и каменным полом. Один угол занимала куча гнилья — видимо, когда-то это было соломой; в другом валялись кости, может быть человечьи; в третьем лежали два больших камня, на которые можно было сесть. Я села на один из них, светильник поставила на другой и уставилась на мокрые стоим, пытаясь подавить охвативший меня ужас.
Так вот что он имел в виду, говоря, что мне придётся быстро принимать решение! И он прав. Здесь я быстро схвачу ревматизм, заболею цингой и сойду с ума. Я уже не говорю о кислородном голодании, малокровии, потере зрения. И о колтуне. Когда все это вместе навалится на меня, мне, пожалуй, уже будет на все наплевать.
И все-таки рассудок отказывался поверить в случившееся. Просто этот негодяй хочет меня запугать. Он ждёт, что я сдамся, а потом с издёвкой покажет мне выход из моей темницы — наверняка самый простой, а я не смогла его обнаружить. Нет уж, не дождётся!
Через несколько часов решимость моя весьма поубавилась. Где-то высоко надо мной наступила глубокая ночь, нормальные люди спали в нормальных постелях, дышали нормальным воздухом. Только я, как какая-то пария, сидела на мокром твёрдом камне в отвратительной чёрной яме, вонючей и осклизлой, костенела от промозглой сырости, и не было у меня никаких надежд выбраться отсюда.
Поочерёдно я прошла через стадии уныния, паники, ярости и впала в апатию. Находясь в этом последнем состоянии, я заснула, сидя на камне и опершись спиной о стену. Спала я недолго и проснулась от холода. Все тело затекло. Мне казалось, что у меня уже начинают выпадать зубы и вылезать волосы. И ещё меня тревожила мысль о крысах. Я чувствовала, что чего-то здесь не хватает, и только теперь поняла, чего именно. Ну конечно же, крыс. Если бы они здесь водились, то уже повылезали бы. Почему их не видно?
И мои мысли приняли иное направление. Я стала думать над тем, сколько времени крысы могут обходиться без пищи, и пришла к заключению, что они наверняка все повымерли ещё лет сто назад. Если мне специально и подпустят парочку, это меня не испугает. Ни мышей, ни крыс я не боюсь, в этом отношении я не типичная женщина. Значительно больше мне не понравилось бы наличие здесь хотя бы самой завалящей змеи.
Часы показывали шесть. Должно быть, шесть утра, вряд ли я смогла проспать на этом камне почти сутки. Машинально заведя часы, я сделала несколько гимнастических упражнений, пытаясь восстановить нормальное кровообращение и хоть немного согреться. От одного только взгляда на воду, стекающую по стенам с тихим плеском, становилось холодно.
Мне абсолютно нечем было заняться — совершенно чуждое моей душе и моему складу характера состояние. Единственное место, где я была бы счастлива, если бы мне нечего было делать, это побережье тёплого моря, эти же «апартаменты» никак его не напоминали. Во всяком другом месте я обязательно должна чем-нибудь заниматься. Боюсь, мне не хватило бы книги, чтобы описать все глупости, которые я наделала в своей жизни лишь из-за того, что моя активная натура упрямо требовала деятельности.
А вот теперь я могла только сидеть на камне и бессмысленно таращиться в темноту. Ах, да, я ещё могла метаться по камере. Известно, что как первое, так я второе занятие всячески способствуют тому, что заключённые скорее сходят с ума. Поскольку это отнюдь не входило в мои намерения, я принялась интенсивно размышлять.
Очевидно, негодяй решил продержать меня здесь дня три, рассчитывая, что я смирюсь. Не на такую напал. Три дня — не вечность, за три дня вряд ли моему здоровью будет нанесён непоправимый ущерб. Три дня я выдержу. А пока не мешает заняться чем-нибудь, чтобы время шло быстрей. Раз физическая работа невозможна, займёмся умственной.
57 
