76 
— Вы можете съесть её на ужин! — с энтузиазмом воскликнул итальянец, радостно бегая вокруг моего лежака.
Честно говоря, я не выношу всех этих пресловутых даров моря. Не могу видеть живых угрей. Сама мысль о том, что можно съесть осьминога, вызывает у меня тошноту. А тут мне предлагают съесть эту пакость!
Видимо, все эти чувства были написаны на моем лице, потому что какой-то мужчина, сидящий в шезлонге недалеко от нас, разразился смехом. Я укоризненно посмотрела на него и, не желая обидеть хорошего человека, постаралась выразить переполнявшую меня благодарность.
— Ну что вы! — возмутилась я. — Съесть такую красоту!
— Ну так засушите её! — немедленно внёс конструктивное предложение неунывающий итальянец, от избытка энергии принимаясь ещё и размахивать руками. — Положите её на балконе, на солнце, завтра будет готова.
— А она не выгорит? — спросила я. Её насыщенный пурпуровый цвет просто горел на солнце, жаль, если она побледнеет. Все сухие звезды, которые мне приходилось видеть, были какие-то бледные.
— Немного, может, и побледнеет.
— А вы попробуйте сушить её в тени, — посоветовал мужчина, который смеялся.
— Нет, в тени нельзя, в тени не высохнет, — возразил макаронник и убежал.
Я взглянула на того, кто дал совет. Передо мной сидел мужчина моей мечты.
Существует такой тип мужчин, который мне нравится больше всего и который до сих пор не встречался на моем жизненном пути. То есть встречать-то я их встречала, но познакомиться ближе не удавалось. Даже не знаю почему. Они были в моем вкусе, а я, как видно, не в их. Что ж, о вкусах, как говорится, не спорят.
И вот теперь именно такой мужчина сидел в шезлонге и с симпатией смотрел на меня. У него было красивое загорелое, очень мужественное лицо, голубые весёлые глаза и коротко стриженные светлые волосы. Ну, ясное дело, блондин.
Привыкшая к тому, что у таких мужчин я не пользуюсь успехом, я не сделала попытки пококетничать, даже не бросила в его сторону долгого завлекающего взгляда. Не следует требовать от судьбы слишком многого. Достаточно того, что он просто есть здесь.
Два таких потрясения сразу — это слишком много для моих только что отремонтированных нервов. «Морская звезда» и мужчина моей мечты… Крик макаронника спугнул моё призрачное спокойствие, и в памяти опять возник только что пережитый кошмар: пугающе безграничный простор Атлантики и излишне ограниченное пространство темницы, страшные океанские глубины и промозглый сумрак подземелья. Всю жизнь любила я контрасты, и вот судьба как бы в насмешку так жестоко предоставила мне их в изобилии.
Немного придя в себя после потрясения N_1 и убедившись, что окружающая реальность ничем не напоминает перемятого кошмара, я перешла к потрясению N_2. Но тут, как назло, появился мой швед, его блестящее красное лицо и глупая блаженная улыбка. Блондин моей мечты поднялся с шезлонга и пошёл купаться.
В этот вечер я сидела за чашкой кофе в небольшом баре над обрывом у самой балюстрады, и любовалась открывающимся отсюда видом на Таормину. Светила полная луна — золотая, какая бывает только здесь. В жизни мне довелось видеть много полных лун в разных местах земного шара, и я со всей ответственностью могу утверждать, что такой, как здесь, нет нигде. Далеко внизу время от времени тихо вздыхало море, и я вздыхала вместе с ним.
Шведа я сплавила ещё до ужина, потому что уже больше не могла видеть его красной лоснящейся физиономии и прилизанных волос. А сейчас почти жалела об этом: так неестественно было сидеть здесь одной под этой золотой луной, среди пальм и кактусов. На минуту я даже пожалела, что рядом со мной нет Дьявола. Вот сидел бы он тут, за столиком, над своей чашкой кофе..
И воображение заработало. Сначала бы он зевнул. Потом на моё замечание о луне ответил бы, что не может обернуться, чтобы посмотреть на неё, так как сжёг на солнце шею и она теперь болит. И тут же обернулся бы, чтобы посмотреть на проходившую мимо девушку. Я, как всякая женщина, ждала бы от него ласкового слова или улыбки, а он бы закрыл глаза и сделал вид, что засыпает. То есть было бы так, как было всегда и везде в последние три года. Потом во мне исподволь начали бы подниматься раздражение и злость, и выросли бы они в этом климате поистине до соответствующих размеров. И я бы разбила об его голову его чашку кофе… Впрочем, может, и не разбила бы, а продолжала сидеть, и сердце грызла бы змея, и луна бы уже не блестела, а в шуме моря слышалась бы издёвка и немного сочувствия, и вообще ничего не осталось бы от очарования Таормины. Нет, все-таки лучше, что Дьявола здесь нет.
76 
