59 
По-видимому, он был мертв уже несколько часов. Неестественное положение тела и ужас, исказивший посиневшее бородатое лицо, подсказывали, что в ванне Ефим оказался не по своей воле. Он был в коричневом костюме и полуботинках – видимо, только что пришел или собирался уходить. Можно было предположить, что перед убийством его заставили пить водку, чтобы подавить сопротивление.
Но размышлять над этим было уже некогда. Я понял, что нужно немедленно убираться отсюда. Попятившись, я захлопнул дверь и выключил в ванной свет. Потом, кое-что сообразив, достал из кармана платок и протер все места, которых касалась моя рука. Погасив везде свет, я выбрался из квартиры и поспешно спустился вниз. Кромешная темнота вокруг была мне теперь как нельзя кстати.
Перед тем как сесть в машину, я постарался успокоиться, но мне это не очень удавалось. Сердце колотилось как бешеное, и, видимо, выглядел я неважно, потому что Степаныч, посмотрев на меня, спросил:
– Все в порядке, Владимир Сергеевич?
Я постарался выдавить из себя улыбку.
– Почти! – ответил я, вспоминая жуткое, погруженное в воду лицо Ефима. – Только, похоже, хозяина нет дома.
Тяжелые шаги Корнеева глохли в бесконечных красных ковровых дорожках, застилающих коридоры Государственной думы. Никакого священного трепета здесь он не испытывал, но предстоящий разговор с депутатом, чьим помощником он числился, заставлял держаться настороже. Депутат принадлежал к так называемому «левому крылу» Думы, и у него сейчас было слишком много забот, связанных с провалом голосования по импичменту президента, чтобы отвлекаться на одного из своих многочисленных помощников, который и помощником-то числился номинально. А вот нашел время, пожелал срочно увидеться с Корнеевым. Такое могло быть вызвано только вескими причинами, и Корнеев догадывался, что это за причины.
Правда, на сегодняшний день позиции «ИнтерМЭТа» удалось укрепить – следствие предпочло выигрышную версию банального ограбления, редактор газеты получил хорошую компенсацию в обмен на молчание, ребята заверили, что и фотограф не представляет теперь никакой опасности. Неясно было, как поведет себя в дальнейшем Мамаев, но до него дотянуться не было никакой возможности, а Корнеев предпочитал вообще не думать о тех вопросах, которые он не мог решить.
Решать что-то нужно было с женой Казарина и с этим врачом, фигура которого оставалась неясной. Его поведение ставило Корнеева в тупик. По всему выходило, что этот абсолютно посторонний человек оказывался заинтересованной стороной – именно с его подачи начала множиться и распространяться информация. А то, что он до сих пор не пытался извлечь из этой информации никакой личной выгоды, заставляло предположить, что он выполняет заказ конкурентов, пожелавших до поры остаться в тени.
Впрочем, все это были разрешимые проблемы, тем более что Корнеев весьма рассчитывал на решительную поддержку со стороны высокопоставленного думского деятеля. До сих пор между ними не возникало трений. Но сегодняшняя встреча организована неспроста – Корнеев понимал это и оттого немного нервничал.
Навстречу ему попадались люди, лица которых казались по-соседски знакомыми – он часто видел их на телевизионном экране. Но гораздо больше было народа вовсе незнакомого – по большей части молодых людей в хороших костюмах с выражением запредельной деловитости на круглых сытых физиономиях, а также миловидных девушек в коротких юбках, выглядевших, по выражению рекламных роликов, безупречно от ухоженной, промытой в пяти шампунях макушки до кончиков ногтей на ногах. Немало встречалось и работников прессы – в мятых джинсах и холщовых жилетах со множеством карманов – они беззастенчиво топтали высокие коридоры тяжелыми ботинками, спеша куда-то с камерами и удилищами микрофонов наперевес.
Корнеев добрался наконец до нужного кабинета и толкнул гладкую светлую дверь с блистающей бронзовой ручкой. Он оказался в просторной комнате, где за столами, уставленными оргтехникой, сидели три молодых человека, очень похожие на тех, что Корнеев в большом количестве мог наблюдать в коридорах. Это тоже были помощники депутата, но находившиеся в самой гуще парламентской жизни. Один из них узнал Корнеева и предупредительно поднялся навстречу.
– У себя? – пробурчал Корнеев. – Он меня вызывал…
– Минуточку, – сказал молодой человек. – Я сейчас выясню.
Он скрылся за внутренней дверью и пробыл там действительно не больше минуты. Наконец он появился и пригласил Корнеева войти. Тот постарался придать своему лицу выражение почтительности и добродушия и вступил в кабинет.
59 
