очень нудно 
29 
Нажраться в патруле – это великое дело, это уметь надо. На такое только очень старые служащие могут пойти.
Лейтенант стал смотреть глаза в глаза старшему сержанту. И последний дрогнул.
– Потом пообщаемся, – прошептал лейтенант. – Так, значит, никого не видели? – уже громко, для Холодца, повторил он.
– Нет никого. У нас все нормально сегодня. Тихо.
– А это что за херота? – майор указывал за спины солдат.
Все повернулись. Через дорогу с носилками в руках, Простаков впереди, Резинкин сзади, топали по своим, только им известным делам.
– Ну-ка, задержать их, – скомандовал майор.
Троица поддатых вяло побежала к переносящим носилки Простакову и Резинкину. Не успеть задержать их они не могли, потому как с носилками далеко не убежишь. А если предупредить, значит, оказаться соучастниками.
– Э-э, ну-ка стоять! – картинно орал Казарян. – Куда идем? Чего несем? Кто такие и откуда?
Простаков обмяк. Пришли. Дальше некуда. Поставив на дороге носилки, оба выпрямились и перевели дух.
Ну вот и все. Вот и отходились. О-о! Сзади вон майор Холодец и их лейтенант. Лейтенанту стремно, лейтенанта подставили. Теперь комбат его заездит. Резина водил башкой, стараясь долго ни на ком взгляд не задерживать.
Быстрыми шагами подошел майор.
– А, Простаков. Что это у вас такое? Че это за дрова на носилках?
Прежде чем двигаться по поселку, Резинкин предложил надрать травы и закрыть ею обоих солдат. Мало ли какая фигня может случиться. Сейчас эта фигня стояла, заложив руки за спину, и внимательно смотрела на небольшой стожок свежесобранной травы.
– Чего это вы делаете по ночам?
Резинкин запел заранее заготовленную оперу:
– Товарищ майор, мы это, товарищ майор, – он переминался с ноги на ногу, как будто у него что-то между ног чесалось, – вы понимаете, у нас там производитель для Шпындрюка, ну, для главы района.
– Я знаю, кто такой Шпындрюк, – перебил сурово майор. – И кого Шпындрюк вместе с этим производителем должен на свет производить? – спросил начальник штаба, пиная начищенным ботинком ручку носилок.
– Да это, понимаете ли, – продолжал Резинкин, глядя то на Мудрецкого, то на начальника штаба, – там хряк здоровый, так он, это самое, ночи сейчас не очень теплые, август, приболел немного, а с ветеринаром консультировались, и он попросил принести свину травки, чтоб тот подлечился.
Простаков, слушая эти бредни, ощутил, как у него на голове шевелятся едва-едва отросшие после стрижки волосы. И надо же, как врет-то складно.
– Вот нам и пришлось, товарищ майор, посреди ночи идти быстро траву драть.
– А че ж так ходили далеко? Че, ближе нигде не было, что ли?
– Так, товарищ майор, точно помню, что около заборчика части травы много. К тому же траву-то мы подергали, и, глядишь, все почище стало.
– Да, лейтенант, – обратился Холодец к Мудрецкому. – Вы действительно там субботник проведите, за забором-то. Всю траву уберите, и чтоб порядочек там был, а то никак вот что-то у нас руки не доходят. Пустырь, понимаешь, бурьян развели. Займитесь этим.
– Есть, товарищ майор, – подал голос Мудрецкий.
Ему кроме как о пустыре и о сорной травке думать не о чем. Сказали – надо делать.
– Ну пропусков у вас, конечно, нет? – обрадовался майор и подмигнул Казаряну.
– А почему нет? – замычал обиженно Простаков. – Все у нас есть.
Пропуска они изъяли у Сизова и Ануфриева. Они-то им зачем? Они сами теперь не ходят, их теперь носить приходится.
– Вот, товарищ майор.
Не став глядеть в бумажки, офицер развернулся.
– Патруль, за мной. Лейтенант тоже. Ищем, ищем.
Ашот, пораженный такой ладной брехней, выставил Резинкину вверх большой палец и удовлетворенно покачал головой.
– Красавец, – прошептал он.
Развернувшись, следуя за офицерами, патруль успел сделать шагов пять, как вдруг на носилках кто-то чихнул.
– Сизов – придурок, – выругался Резинкин.
Тем временем здоровый Простаков нашелся и стал вытирать рукой под носом.
– Извините, черт, у меня на траву аллергия. Знаете, болезнь такая.
Майор обернулся, усмехнулся и пошел дальше.
– Несите давайте траву свинье, а то сдохнет, – говорил он на ходу, не оборачиваясь и все дальше удаляясь.
– Пронесло, а? – не поверил сам себе Резинкин.
– Чего ж пронесло-то? Еще ведь один рейс. Но врал ты складно. Как думаешь, на самом деле свинья будет эту траву-то есть?
– Откуда я знаю? Хорошо, что вот Холодец – он не колхозник, тоже ни фига не разбирается. Вот корова стала бы эту траву есть, а свинья – не знаю.
29 
