очень нудно 
88 
– А может, споем? – предложил вскоре Резина. И самовольно затянул: «Ой, мороз, мороз». Долго петь ему в одиночку не дали и поддержали. Трое шли по лесу, горланили по пьяни песни и время от времени прикладывались к котелкам.
Так они топали, топали, пока под ногами не стало хлюпать.
Валетов посмотрел на сапоги, из-под которых проступала коричневая жижа.
– А это что за фиготень?
Они огляделись. Вокруг росли низкорослые деревца с толстой корой. Вместо молодняка из земли торчали голые прутики без листьев. Не было слышно птиц. Солнце над редколесьем жарило вовсю. Комары исчезли.
– Чего это тут все какое-то загнившее, а из-под земли, вон, глядите, дерьмо проступает.
– Смотри, засосет, – перешел на шепот Простаков.
– Ничего, меня не засосет. Я легкий. – И Валетов уверенно пошел вперед. Для него показать, что внутри все у него трясется, – хуже нету.
Медленно они прошли еще шагов пятьдесят, стараясь не думать о проступающей на поверхность бурой жидкости. Деревья расступились, и химики оказались на берегу небольшого пруда. По поверхности его беспрестанно ходили волны, из-под воды во множестве поднимались мелкие пузырьки и разрывались на поверхности тихим бульканьем, а край кромки четко обозначала белая пена.
Фрол вылил без сожаления воду из фляжки и набрал бурой, как ему показалось вначале, маслянистой жидкости и понюхал.
– Ну ни фига себе. – Его и так качало от выпитой водки, а тут очередной подарок.
Резинкин также занюхал.
– Да, пиво без водки – деньги на ветер.
– У нас получилось все наоборот, – поправил Валетов. – Вначале водка, а потом пиво.
– От перестановки мест слагаемых кайф не меняется, – напомнил Резина. – Представляйте, целый пруд пива.
– Да мы ж ни фига не платили. – Простаков встал рядом с Валетовым. – Живого здесь, конечно, нет ничего. Смотрите-ка. Здесь оно светлее. Пиво светлое. Не темное. Вы пока посмотрите по берегу: этикетку нигде не вывесили? Чего дают-то, не понять, – зачерпнув в пригоршню пиво, он всосал. – А-а-а, – разнесся по лесу голос блаженного. – Легенькое, то что надо, свеженькое, холодненькое.
Мужики быстренько поменяли во фляжках воду на пивко.
– Ну и что ты на это скажешь, Фрол, – от хмеля Резинкин беспрестанно улыбался, – ты даже немного в университете поучился.
– Сказать нечего, в природе такое не описано.
– Может, трубопровод лопнул, – все лыбился Резина.
– Вы что, никак не поймете? Это чудо природы, – млел Валетов. – Это сколько ж нужно пива, чтоб такой пруд сделать? Какой трубопровод? Как трубу-то ложили? Ведь никакой просеки нет. Это тоже родник, только пивной.
– Нам найти приказ о дембеле осталось. Может, здесь где-нибудь висит на сучке, а мы не видим, – Резина подошел к загнивающему огромному дубу с толстенной рыхлой корой. – Слушай, почему у тебя нет приказа о дембеле, – начал он разговор с деревом.
– Мы ушли черт его знает куда. И теперь нам придется ночевать посреди леса, – Фрол стал истерично подхихикивать. – Мы до наших сегодня не дойдем.
– Да. А я кушать хочу, – признался Леха.
– Надо раньше было башкой думать! Куда ты нас завел?
Пьяные и потерянные, рядом с озером пива, а не так далеко, знаете, только по большому секрету, тсс, тут еще родник водки, солдатики топали вдоль берега, сговорившись придерживаться заранее выбранного Простаковым направления. Других предложений не было. Прудик с пивом встретился на их пути, чего только в русских лесах не встретишь, и сейчас они плавно огибали водную, а скорее, пивную преграду.
Резинкину мерещилось, что где-то невдалеке горит костерок и жарится шашлычок. Он искал указ о дембеле на чахлых деревцах и не находил.
Во фляжках у них булькало, в котелках плескалось. Счастье было бы полным, если б прошедшие три дня они нормально лопали. Но все сразу не бывает в жизни.
Спотыкаясь через каждые два шага, Простаков обещал Валетову, что он его не потащит.
– А куда ты денешься, – хихикал маленький, – неужели бросишь меня здесь? Вот сейчас ты придешь, встанешь перед лейтенантом Мудрецким и будешь блеять, как баран, не в состоянии связать двух слов. Что ты без меня? Да ничего, куча костей и мяса.
Резина плелся последним и все время умолял идти медленнее, боясь поотстать. Валетов наполовину полз уже, но еще упорно двигался вперед, Леха трезвел с каждым шагом.
Солнышко начало садиться, и на душе становилось грустно и кисло.
88 
