очень нудно 
37 
Мокрая накидка облепила ему лицо. И в этот момент двое навалившихся на него людей синхронно ударили его ножами. Он глухо вскрикнул. Архелай еще успел заметить справа от себя упавшего навзничь Антипатра, а над ним – вырванное из тьмы внезапным появлением луны неузнаваемое лицо раба. Плоское и ничего не выражавшее до последней минуты, оно вдруг задергалось, как физиономия мима, вихляющегося на площадных подмостках. Словно размытые туманом нос, глаза и губы неожиданно рельефно выступили из мрака, подобно вызволенному из безликой глыбы усилиями мастера изображению. Гримаса выражала корысть и злорадство.
Сознание Архелая гасло. И вот уже лицо евнуха снова стало плоским и неразличимым. Беззвучно упало оно монетой в черную щель ночи. Колени у Архелая подогнулись, и он, не замечая раздирающих его тело клинков, медленно осел на грязный камень. Он не видел, не слышал, как враги, глумясь и ругаясь, рылись в его кошельке, как вытирали кровавые клинки о его накидку.
– Это Гермионе, – раздался в темноте чей-то сиплый голос.
– А это нам, – вторил ему тенор.
Монеты маленькими солнцами горели в ночи, звонкой дробью выстреливая в ее черный бархат. Звяк, звяк, стук, стук…
Дверь слабо вздрагивала под быстрыми ударами костяшек пальцев.
Арсений Адольфович едва не вскочил с постели. На лбу крупными каплями выступила испарина.
Атласная простыня, которой он укрывался, скатилась на пол. Подушка дыбилась далеко в изголовье, между тем как он клубком свернулся в центре огромного ложа. В комнату, дырявя острыми лучиками плотные шторы, прорывался солнечный свет.
Арсений Адольфович чувствовал странное напряжение в бедрах. Казалось, штаны сатиновой пижамы ему малы. Он потрогал их сверху и обнаружил выпиравшую из них плоть. Его член набух, как у молодого.
– Профессор, – звал его елейный голосок за дверью.
Арсений Адольфович, испытывая досаду и смущение, сел на кровати. У него предательски дрожали ноги, а вздутая плоть не хотела опадать.
Он наскреб на тумбочке очки. Нацепил их трясущимися руками.
– Кто там? – прохрипел он, не скрывая гнева.
– Ваш завтрак, – донеслось до него из-за двери.
– Оставьте в столовой, – недовольно сказал он.
– Это распоряжение Эдуарда Василича, – пропела прислуга. – Он обеспокоен вашим отсутствием.
– Я скоро спущусь.
– Возьмите завтрак, – настаивала девица.
«Этому конца не будет!» От раздражения профессор закусил губу и направился к двери. Он прислонился к косяку, прикрывая таким образом буйство в штанах, и отпер дверь.
– Давайте, – он протянул руки, полагая, что приборы стоят на подносе.
Но девица, смело переступив порог комнаты, вкатила поблескивающую никелем, вместительную тележку. Она остановилась только у столика, куда стала выгружать прикрытую ослепительной крышкой тарелку, кофейник, кувшинчик со сливками, стакан с апельсиновым соком, вазочку с джемом, плошку со сливочным маслом, тарелку с виноградом и абрикосами и корзиночку со свежеприготовленными тостами. Она крутила своей шарообразной задницей, едва прикрытой коротким подолом цветастой мини-юбки.
– Яичница с беконом, – девица оглянулась и чуть заметно подмигнула Арсению Адольфовичу.
Он же со смешанным чувством неловкости и легкого возбуждения наблюдал за эротическими движениями женского крупа. Сладострастные образы ночных сновидений встали перед ним во всей своей обжигающей отчетливости.
– Архедика, – неожиданно для самого себя простонал он и на заплетающихся ногах двинулся к девице.
Та все еще стояла нагнувшись, словно специально возбуждая профессора.
Услышав его восторженно-истерический возглас, она лишь чуть повернула голову, скользнув лукавым взглядом по его искаженному лицу, и с какой-то садистской неспешностью стала поправлять салфетку. Ее круглая задница ходила при этом невинном занятии из стороны в сторону.
Арсений Адольфович вдруг обрел незнакомую легкость. Его смущение тонкой струйкой утекло в горячий песок любовной грезы. Он безбоязненно, орудуя как под действием наркотика, притянул к себе девицу, взяв ее за талию обеими руками. Его мучительно-долгая эрекция «уперлась» в пышные ягодицы. Профессор затрясся от одолевшей его похоти, издал еще один сладострастный стон, его правая рука, отклеившись от девичьей талии, лихорадочно нащупала резинку штанов и потянула вниз. И тут подозрительно молчавшая все это время девица развернулась к нему лицом, осела на колени. Напряженный член профессора уперся ей в нос.
37 
