очень нудно 
47 
– Здравия желаю…
Главного мы застукали в момент подготовки к обеду. С сожалением оторвав взгляд от пирожков домашней выпечки, он перевел его на полковника, удостоив мою неприлично обросшую физиономию лишь мимолетным вниманием, и вместо приветствия с горечью произнес:
– А, это вы. Давненько не виделись. – В его голосе сквозила безмерная усталость, тоска по румяным пирожкам и ни капли радости. – С чем пожаловали, э-э-э…
– Юрий Николаевич, – укоризненно подсказал Чехов.
– С чем пожаловали, Юрий Николаевич? – тоска в голосе стала более ощутимой.
– Меня интересует пациент, самовольно покинувший вчера территорию больницы.
– Ах, этот? Так он уже возвращен обратно.
Чехов воспринял эту информацию молча. Я, естественно, тоже не издал ни звука, а твердокаменный взгляд устремил на зарешеченное окно за спиной главного.
– Он что-нибудь успел натворить? – осторожно поинтересовался тот.
Чехов продолжал хранить суровое молчание.
– А, понимаю, служебная тайна, – в голосе главного сквозило совсем уже безысходное отчаяние. Он посмотрел на пирожки, сглотнул и устало махнул рукой. – Мария Ивановна, проводите товарищей к пациенту.
– Так у него же дохтор, – оживилась медицинская старушка, – энтот, из специальной…
– В самом деле? А ну и… – главный не договорил, только скривился и красноречиво махнул рукой.
Медсестра понимающе кивнула, широко улыбнулась мне с Чеховым, продемонстрировав слишком белые и слишком ровные зубы.
– Попрошу за мной.
– Мне послышалось или она сказала «специальной»? – прошептал Чехов, пока мы мчались по коридору за неожиданно шустрой старушкой.
– Точно. Так и сказала: «специальной», – охотно подтвердил я. – Послушайте, уважаемая, э-э-э… Мария Ивановна!
– Так ить уже пришли, – отмахнулась Мария Ивановна разом от всех возможных вопросов и резко затормозила у одной из многочисленных дверей. – Тут они.
Это была не больничная палата, а кабинет, обстановкой и атмосферой напоминавший психотерапевтический. В глубоком кресле полулежал худощавый молодой человек. Он равнодушно задел нас ничего не выражающим взглядом и перевел его дальше, куда-то в пространство. Напротив и немного сбоку от него стояло еще одно кресло попроще. Сидящий в нем небольшой человечек в белом халате недовольно вскинулся и тихо, но резко произнес, обращаясь к Марии Ивановне:
– Я же просил не беспокоить!
– Так ить… – не найдя подходящих слов, медсестра выразительно покосилась на нас.
Некоторое время я и маленький доктор ошеломленно таращились друг на друга, наконец я выдавил:
– Здорово, Крутиков!
Чехов прекратил бороться с выданным заботливой медсестрой халатом, который ни за что не желал прикрывать сразу оба его широченных плеча, с любопытством посмотрел на Крутикова, потом на меня. Не дождавшись поддержки с моей стороны, вцепился маленькими глазками в психиатра и деловито сказал:
– А, доктор, наконец-то мы встретились! Хотя, признаюсь, увидеть вас здесь не ожидал.
Крутиков спокойно выдержал его пронзительно-профессиональный взгляд, посмотрел вопросительно на сгорающую от любопытства Марию Ивановну.
– Товарищи из органов, – услужливо шепнула та, захлебываясь от счастья.
– Ах, вот как, – снисходительно проронил Крутиков.
Чехов крякнул, обнял медсестру за костлявые плечи и начал настойчиво подталкивать ее к двери, быстро шепча что-то на ухо. Медсестра, сосредоточенно кивая, послушно вышла за порог, но там неожиданно встрепенулась.
– Так нет же, – жизнерадостно заявила она во весь голос, – имя у больного теперича имеется! И фамилия тоже! Попов Игорь Геннадьевич.
Чехов развернул медсестру лицом к себе, сурово поинтересовался:
– Откуда информация?
– Тетка его нашлась, – торопливо пояснила медсестра, непроизвольно вытягиваясь по стойке «смирно». – Вчерась приехала, под вечер уже. Из-под этого, как его… Воронежа!
– Где тетка?
– В магазин побежала, за фруктами, – разочарованно сообщила Мария Ивановна, выражая крайнюю расстроенность тем, что не может предъявить недисциплинированную тетку полковнику сию минуту.
– Понятно. Мария Ивановна, – торжественно сказал Чехов, – благодарю за своевременно предоставленную информацию!
Медсестра просияла. Я ожидал, что она сейчас рявкнет что-то типа «Служу Советскому Союзу!», но старушка только коротко и многозначительно сказала:
– Всегда!
47 
