очень нудно 
49 
«Ну, с этими-то я справлюсь», – спокойно подумал отец Василий и вдруг увидел, что в дверь, вслед за этими двумя, входят еще двое…
– Вы никак на поминки пришли, ребята? – весело спросил он, медленно отступая к окну.
– Ага! – беззаботно гыкнул один из молодцев. – По тебе!
– Ну, это вряд ли, – улыбнулся ему священник. – Я еще отпеть вас должен, прежде чем…
Конечно же, парень ударил без предупреждения. Отец Василий отклонился, перехватил молодца за локоть и мягко перенаправил его лбом в стену. Получилось громко.
– Лысый! – крикнул священник. – Ты где, сукин сын! – И тут же поставил блок, а за ним и второй: парни останавливаться и не думали. – Лысый, где ты?!
Его уже прижали к кровати и, навалившись втроем, уронили прямо на окоченевшее тело Макони. Отец Василий с трудом увернулся от удара трубой, ударил кого-то ногой в лоб, из положения лежа поставил блок и увидел, что в дверь заходят еще двое. «Мама родная!» – охнул он и признал, что разойтись по-хорошему теперь уж точно не удастся.
– Ур-рою! – кинулся на него самый крепкий.
Священник, изо всех сил дернув нападающего на себя, насадил его носом на свой лоб, отшвырнул, ударил следующего ногой в пах, не дожидаясь, пока подойдут остальные, вскочил на кровать с ногами и сиганул к окну.
Он вышиб стекло с одного удара – вместе с рамой. Но сразу выскочить не удалось: сзади навалились, грамотно перехватили его за горло и потащили в центр комнаты.
– Сюда его! – крикнул кто-то за спиной. – Сюда!
Священник наугад двинул локтем назад, сбросил мерзавца и с огромным облегчением глотнул воздуха.
Теперь из шестерых на ногах оставалось четверо. Но комната для них для всех была слишком маленькой – парни, возможно, даже не понимая этого, только мешали один другому.
Отец Василий дождался очередного нападения, провел жесткий удар в печень одному и в сердце, с проворотом, другому. Парни, один вслед другому, жалобно хрюкнули и начали оседать на пол. Но у священника не было времени любоваться на дело рук своих – он бросился к окну, щучкой нырнул в его неширокий проем и, перекатившись через голову, оказался на заднем дворе.
Справа тянулись ряды деревянных сараев, слева возвышалась огромная куча мелкого угля, а прямо перед ним легонько парила остро пахнущая мазутом то ли речка, то ли сточная канава от вагоноремонтного завода. Священник рванул к сараям, в два приема забрался на крышу и побежал по хрустящему под ногами рубероиду.
Отсюда, сверху, кое-что было видно лучше, и, пробежав несколько шагов, отец Василий увидел и несколько мужских фигур у мостика через незамерзающую мазутную лужу, и двух бабулек в непривычно ярко для этих мест освещенном проулке, ведущем на шоссе Строителей, и ватагу гоняющих по двору консервную банку пацанов… Что-то было не так! Слишком уж много свидетелей. Он оглянулся назад – никакой погони.
Священник привык доверять своей интуиции, а потому, не теряя времени, немедленно спрыгнул вниз и прижался к черным от времени доскам. Теперь он точно понимал: все оказалось чрезмерно легко. И если это все задумано костолицым, должно, обязательно должно быть «второе дно»! Он круто развернулся и, приседая так, чтобы оставаться в густой ночной тени, помчался назад.
* * *
Когда он заглянул в только что покинутое им окно, никаких следов присутствия шестерых здоровенных молодцев не было и в помине. Зато его саквояж с церковными принадлежностями был аккуратно перенесен ближе к кровати и даже приоткрыт… А из-за кровати торчали чьи-то ноги.
«Мама родная! – подумал отец Василий. – Так вон оно что!» Это была подстава: явная и бесстыдная.
Священник решительно перекрестился, влез через окно, глянул в саквояж, убедился, что все на месте, и заглянул за кровать. Это были ноги водителя «зилка». Мужик лежал в луже крови, с широкой резаной полосой через все горло. Отец Василий снова перекрестился, подхватил саквояж и хотел было выбраться обратно в окно, но остановил себя и заставил подойти к двери и выглянуть в коридор.
Прямо у дверей в комнату сидел, раскинув ноги по полу и облокотясь о стену спиной, тот самый лысый мужичок, что позвал его к одру якобы умирающего Макони… И в груди его торчал большой кухонный нож для разделки мяса, очень хорошо знакомый священнику нож…
Отец Василий на секунду растерялся, затем собрался и мигом перебрал в голове все, что когда-либо знал о таких ситуациях. А затем вздохнул и решительно выдернул нож из груди покойника. Потому что весь его опыт просто кричал: ни один реальный, не киношный, мент не устоит перед столь очевидными уликами. Священник ты или нет, а нож твой, и дело закрывать как-то надо!
49 
