очень нудно 
32 
– Привет! – зло бросил ему Сергей. – Давай иди сюда. Тут такое происходит, а тебя нет. Где пропадаешь?
– В городе с приятелем в ресторане, считай, с обеда, а что случилось?
– То и случилось, – буркнул Сергей. – Соседа твоего убили. Ты, главное, не волнуйся, дело такое, что на тебя да и на кого-то не подумают, конечно, но у меня лично неприятностей будет хоть отбавляй. Сейчас с тобой сыщик поговорит, ты рассказывай ему все как есть, только про то, что я у этого Палыча порося собирался лечить, не говори. Не надо. К делу это отношения не имеет, тем более что я так его и не застал. А вот что зоотехник наш собаку к нему водил, обязательно скажи! Тем более собаку!
– Но я ж не видел этого! – обескураженно возразил Роман.
– Ну ладно, – согласился Сергей. – Тут и без тебя есть кому рассказать. Так что давай не робей.
Всю ночь и следующий день Роман провел как во сне. К тому же скоро от выпитого начала болеть голова, и в какой-то момент он перестал понимать, что у него спрашивают. Сначала его допрашивали в половине дома, где жил Палыч и где лежало его тело, накрытое серой простыней с пятнами крови. Затем в милицейской машине. Затем в городском отделении милиции, куда его доставили с изрядным количеством односельчан. Менялись сыщики, следователи, менялись вопросы и их тон, пока все это не закончилось под вечер. Вымотанный «следак» дал Роману подписать какие-то бумаги и сказал, что он может идти.
– Куда? – глупо спросил Роман.
– На все четыре стороны! – ответил следователь и похлопал по папке. – Висяк! Вы вроде человек интеллигентный, могу сказать. Не для распространения, естественно. К тому же, может, что и подскажете, как сосед… Бывший. Во-первых, неизвестно, кто погибший. Даже фамилии нет. Просто Евгений Павлович. Документов никаких нет. В розыске не числится. Ваша Софья Сергеевна по телефону сказала, что появился ниоткуда, представился знакомым ее теперь уже умершего мужа, раньше она его никогда не видела. Во-вторых, причина смерти более чем не ясна. Шея сломана. Рваные раны. Похоже на укус собаки. Но судя по расстоянию между следами клыков на спине и шее жертвы, эта собака размером с лошадь. Излишне говорить, что собак таких размеров не бывает. Так что висяк. Отдыхайте. Алиби у вас что надо, да и прикус у вас не тот, – нехорошо усмехнулся следователь. – До свидания.
Роман попрощался, дошел до автостанции и долго ждал автобуса до совхоза. Позвонил Софье Сергеевне. Голос у нее был встревоженным.
– Ромочка, что случилось? Звонили из милиции, интересовались моим жильцом. Что он натворил?
– Не волнуйтесь, Софья Сергеевна, – прокричал Роман в трубку. – Все в порядке. Вы лучше скажите, правда ли, что Александр Дмитриевич хотел вернуть мне мою картину?
– Правда, – ответила Софья Сергеевна и добавила после паузы: – Только вы простите меня, я позже верну ее вам, эта картина для меня память о Саше, он так любил ее. Он говорил, что в ней ваша душа. Ваша настоящая душа. Вы понимаете?
– Понимаю. Софья Сергеевна! – Голос у Романа сорвался. – Слышите? Не отдавайте ее никому! Хорошо? Кто бы ни пришел за ней, не отдавайте ее, Софья Сергеевна!
Вскоре подошел автобус. Роман вернулся в совхоз, пришел в дом, выпустил кота и собрал вещи. На улице пошел дождь. Он сел в автобус, вернулся в город, дал объявление в городской газете о продаже дома, сел в электричку и уехал. Навсегда.
Юкка Малека
Про голубятника
Я днями в детстве жил у бабушки, хорошо кушал рассказы о голубятнике.
Слухов да толков много о нем тогда ходило по лестнице, каждый сосед по-своему привирал. Говорить тогда любили, безо всяких причин собирались на площадках, останавливали друг друга на крыльце болтать языками. Такое было время, что можно было в любое окно во дворе постучать и сказать ку-ку, чтоб из форточки дали конфету, и с конфетой во рту послушать взрослых.
Взрослые говорили, что голубятник чушь несет и место занимает. Говорили, что к нему на чердак пятеро шлюх ходят и пора прекращать. Потом говорили, что он за всю жизнь ни одной юбки не поднял и оно понятно, кто же к такому дураку пойдет. То выходило, что он детдомовский, ничей, то будто бы сын начальника ЖЭКа, и оттого его гнать нельзя. Больным обзывали, припадочным. Для одних – полудурок, для других – идиот.
И дядьки тоже договориться не могли. Дядька сверху, который нам машинку швейную чинил, говорил, вот, мол, какой же я алкаш, ты на голубятника посмотри. Дядька снизу, который воду пускал, ругался, что голубятник и стопки не выпьет, стыдоба, а не мужик.
32 
