105 
Гришаев задумался. Какая-то странная догадка, не ясная и не до конца прорезавшаяся, не давала ему покоя. Мысли следователя крутились вокруг трех фамилий – Слатковский, Капнов и Евневич…
* * *
– Да он это, он! Вовка Седой, то есть Полунин! – орал Бармалей, сидевший в приемной покойного Волошина. – Я его сразу узнал.
– Это мы уже слышали от тебя, – произнес Гришаев. – Только вот я так и не понял, что ты думаешь о мотивах, которыми он руководствовался, убивая твоего патрона и его секретаршу.
– Мотивы, гражданин начальник, – усмехнулся Бармалей, – это ваше дело. Мое дело маленькое – чистосердечно ответить на вопросы следствия. Вот я и говорю, что видел его сегодня утром, он бежал из офиса. Мы с ним лоб в лоб столкнулись. Я ему говорю, привет, мол, Седой, а он вместо ответа как звезданет мне… по лицу.
После этих слов Бармалей инстинктивно свел ноги, зажав руки между коленей.
– Падла, – зло выругался Бармалей. – Я его еще по зоне знаю, стебанутый он по самое колено. А о мотивах я только одно вам скажу – они с Леней какие-то дела имели. Видимо, что-нибудь Полунину не понравилось, вот он и порешил их.
– Ну хорошо, – устало проговорил Гришаев, – пока свободен. Из города никуда не выезжай, в ближайшее время мы тебя опять вызовем.
Бармалей встал и неуверенной походкой направился к двери, ведущей в коридор.
– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросил Краснов Гришаева.
– Странное дело. Но пока еще рано думать, надо собрать побольше фактов. А ты сам-то что можешь сказать?
– Судя по тому, как исполнены убийства, действовал скорее всего профессионал – автомат с глушителем, стрельба достаточно меткая, приблизительно девяносто процентов всех пуль попали в цель. Для короткоствольного автомата это очень высокая точность. Действовал убийца по строго установленному плану, предусмотрев все до мелочей, вплоть до кусачек, которыми он перекусил дверную цепочку на входе.
– А это, в свою очередь, говорит о том, что он хорошо знал местные особенности, – подхватил Гришаев. – Но только непонятно, почему охранник открыл ему дверь.
– Да, это вопрос, – подтвердил Краснов. – Ведь на двери есть «глазок», он мог посмотреть и увидеть, что стоит незнакомый человек.
– А может, это был знакомый человек? – предположил Гришаев.
– Не исключено, – неопределенно заявил Краснов. – Хотя, может быть, охранник просто переоценил свои возможности. Думал про себя, что, если дверь на цепочке, он всегда успеет ее захлопнуть или уйти из сектора обстрела, который ограничен узкой дверной щелью.
– Если это так, как ты говоришь, то действовал действительно профессионал высокого класса. Ведь надо было успеть обезвредить охранника до того, как он захлопнет дверь или просто скроется в безопасной от обстрела зоне и при этом забьет тревогу.
– В таком случае вопрос, – произнес Краснов. – Как этот Полунин, если он хороший профессионал, мог так обосраться, что оставил в живых свидетеля, да еще такого, который его хорошо знает?
– Роковая случайность, – предположил Гришаев. – Автомат он бросил на месте преступления, другого оружия у него могло и не быть.
– Да, не повезло ему, – добавил, усмехнувшись, Краснов, – надо было загрызть Бармалея зубами. На месте этого Полунина я бы так и поступил.
– Хорошо, что ты на своем месте, – хмуро отозвался Гришаев, – киллеров у нас в стране хватает, а вот хороших оперативников все меньше и меньше.
Он прошелся по приемной Волошина. Оперативная бригада уже почти закончила свою работу, трупы были увезены, там, где они лежали, остались лишь лужи крови и нарисованные на полу мелом контуры тел.
– Полунин, – задумчиво произнес Гришаев, – бывший уголовник… Может, я, конечно, уже старею и у меня старческий маразм, но мне почему-то кажется, что и эта фамилия мне знакома.
– Да брось ты, Алексей Геннадиевич! У тебя память лучше, чем у меня, хотя я тебя моложе на десяток лет. Просто ты уже давно живешь, немало повидал, много чего знаешь. Тебе уже давно пора садиться писать мемуары, – ободрил Гришаева Краснов.
– Кто бы только стал печатать эти мемуа…
И тут он осекся на полуслове. В диалоге с Красновым было произнесено слово, которое послужило ключом к догадке. В его памяти всплыл случай многолетней давности, так называемое дело «о печатниках».
Гришаев посмотрел на Краснова и спросил:
– Дело Слатковского ты будешь вести.
– Да, наверное, – ответил тот.
105 
