Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
88 
Гостями были две потные баскетболистки – громогласные и визгливые – и двухметровый атлет, будто свитый из бурых жгутов пружинистых мышц. Волосы у него были добела выгоревшие, как у рыбака, а глаза смотрели тяжело и недобро.
Спасаясь от этого взгляда, Роман Ильич был вынужден запереться у себя в комнате и сидеть безвылазно, пока за стеной гремело поистине чемпионское веселье. Когда же баскетболистки ушли, пьяно шарахаясь в четыкинскую дверь и оскорбительно хохоча, Романа Ильича ждало унижение еще большее, потому что Лариса, словно в отместку ему, устроила с мускулистым гостем такую бурную ночь, что даже стены ходили ходуном от ритмичных движений ее многострадальной тахты.
Четыкин не смог тогда сомкнуть глаз. Подтянув ноги к животу, он таращился в сухую темноту, наполненную визгом и скрипом соседской кровати, и ненавидел смертельной ненавистью всех: и себя, и Ларису, и чужого парня с выгоревшими волосами, и даже собственных родителей, которые дали ему такую неудачную жизнь. Впрочем, больше ничего страшного не случилось – видимо, Лариса не стала жаловаться спортсмену на Четыкина. Зато на следующее утро она посмотрела на него таким победоносным и уничтожающим взглядом, что Роман Ильич понял – Ларису придется вычеркнуть из своих планов окончательно, навсегда.
Это решение далось ему без особого труда – слишком большое унижение пришлось ему вытерпеть. Жаль было только потраченных денег – если все посчитать, сумма выходила вполне приличная – эта неопрятная невоспитанная дылда не стоила ее.
Но нет худа без добра – урок Роман Ильич получил хороший и не собирался повторять ошибок. Теперь он будет только приумножать, а не транжирить. Когда у него будет много денег и превосходная квартира, он сумеет найти себе женщину, которая скрасит его одиночество. Роман Ильич даже попытался мысленно нарисовать портрет этой женщины, но в голову настойчиво лезли загорелые ляжки Ларисы, перечеркнутые полоской трусов, да неприступное лицо великолепной Ирины Владимировны. Найти что-то среднее между двумя этими крайностями Роману Ильичу никак не удавалось.
Ему очень хотелось отдохнуть, но в дом он вошел с неясным ощущением тревоги. Многочисленные приятели и приятельницы Ларисы стали в последние дни возникать из небытия один за другим – видимо, они возвращались из отпусков, – и в квартире почти постоянно царил кавардак и гремела музыка. Роман Ильич опасался, что и сейчас застанет в жилище целую спортивную команду и никакого отдыха не получится.
Он остановился перед дверью, достал из кармана ключи и прислушался. Ни звуков музыки, ни зычных голосов пока не было слышно, и это несколько обнадежило Романа Ильича. Он быстро отпер замок и неслышно проскользнул в прихожую. В нос ему ударил запах подгоревшей яичницы и винного перегара – несомненно, в его отсутствие у Ларисы опять был прием. Но в квартире по-прежнему царила тишина.
Роман Ильич зажег свет и обследовал прихожую на предмет посторонней обуви. У него отлегло от сердца. Вероятно, гости уже благополучно разошлись, и ему никто не помешает. Вздохнув с облегчением, Роман Ильич выделил из связки ключ от своей комнаты и подошел к двери. То, что он увидел, заставило его похолодеть. Дверь была открыта!
Зачем-то оглянувшись, Роман Ильич осторожно заглянул в комнату. В воздухе явно витал чужой терпкий запах. Здесь кто-то был! Он осмотрел дверь – около замка на дереве остались следы от какого-то инструмента. Дверь взломали вульгарным способом – не заботясь о том, чтобы это было незаметно.
Ошеломленный подобной наглостью, Роман Ильич сделал несколько шагов вперед, настороженно обшаривая взглядом все углы. Ему сразу бросилось в глаза, что вещи в комнате расставлены не в обычном порядке, некоторые ящики не задвинуты до конца, створки дверей шкафа не прикрыты. На подоконнике лежала маленькая горка табачного пепла. Непрошеные гости рылись повсюду.
Рука Четыкина невольно потянулась к груди, словно он пытался удержать забившееся, затрепыхавшееся сердце. На лбу у него выступили капли пота, и все поплыло перед глазами.
– Нет! – громко прошептал он. – Нет! Этого не может быть! Ни за что!
Однако когда он подскочил к книжной полке и увидел разбросанные, распотрошенные томики, лицо его залила смертельная бледность, а ноги подкосились. Он ухватился за боковую стенку стеллажа и несколько секунд пытался отдышаться и найти в себе силы встретить последний удар. Наконец ему удалось немного унять дрожь, и, сжав зубы, он принялся рыться в книгах.
88 
