59 
— Обезумела, — грустно констатировала я.
— Для этого надо иметь соответствующий характер, — заметила Зося. — Мне она всегда казалась эгоисткой. Захотела иметь этого брюнета, а на остальное ей наплевать. Хладнокровно могла переубивать пол-Европы!
— Ну да, — согласилась Алиция. — Сломалась, когда поняла, что её красавца черти взяли. Уж он ни в чем не признается, это точно.
— Стоп, — вмешался Павел. — Анита Анитой, но ведь был ещё мужчина! Тот, который переехал Эльжбету.
— А! — сказал г-н Мульгор и вытащил из саквояжа небольшой пакет. — Эпидемия царит на память. Перееханная дама должна узнать. Все особы, прошу свидетелями!
Ни минуты не колеблясь, Эльжбета из десяти продемонстрированных ей перчаток выбрала одну. Г-н Мульгор кивнул.
— Согласуется. Есть то сотрудник малая мошка.
— Какая ещё мошка?
— Мелкая сошка, — шёпотом пояснила Алиция.
— Особа для подлой помощи. Владеем им. Пойман.
— А! Такой второстепенный помощник для мокрых дел?
После некоторого размышления г-н Мульгор согласился с этим определением. Сообщил также, что Анита отправлена на психиатрическую экспертизу, после чего один человек может с ней увидеться.
— Иоанна, иди ты! — сказали Зося и Алиция. — Может, хоть от неё узнаешь, при чем тут Эдек.
Вскоре свидание было разрешено.
Анита, уже пришедшая в себя после нервного шока, немедленно развеяла моё мрачное настроение.
— Какие вы глупые! — беззаботно сказала она. — Я же ничего не имею против Алиции, наоборот, очень её люблю. Вовсе не хотела её убивать.
Я вытаращила глаза.
— Так что, ты просто хотела ей сделать приятное, убирая из её дома излишек гостей?!
— Ну, это-то мне как раз удалось, а? Но не об этом речь. Я не хотела, но должна была её убить, — она тяжело вздохнула. — Алиция встретила меня во Флоренции и сделала там свои идиотские снимки… Я знала, что на них виден Андреа…
— Какой ещё, к чёртовой матери, Андреа?!
— Мой… Его зовут Андреа. Это единственные фотографии, на которых он со мной, я просто обязана была их раздобыть. У местной полиции я тоже их украла, но с полицией было проще, у них все содержится в полном порядке. У Алиции же черт ногу сломит. А я так боялась, что она сама наткнётся на снимки и вспомнит… Ты не представляешь, сколько у меня было хлопот, чтобы никому другому не причинить вреда!
— Но Эдек… — я прикусила язык, не зная, не бестактно ли это.
Анита снова вздохнула.
— С Эдеком я действительно потеряла голову. Хотела его попросту утихомирить. Пожалуй, у меня это слишком хорошо получилось. Ну, теперь ты видишь, что я сумасшедшая? — неожиданно подвела она итог беседы. — Уверяю тебя, что потеряла рассудок навсегда. Ничего они мне не сделают…
Да, это имело смысл. Датское правосудие считает безумцем каждого преступника и гораздо охотней отправляет на лечение, чем в тюрьму. Я и сама, вероятно, заподозрила бы её в сумасшествии, если бы не эта безошибочная линия обороны.
Анита задумалась на секунду и добавила:
— Ну ладно, все равно все пропало, сделай милость, скажи хоть теперь, где она это прятала?
— В мансарде на площади Святой Анны. Она совсем об этом забыла, и если бы Херберт и не ремонт мансарды…
— Если бы я знала, что это на площади Святой Анны… От Алиции действительно всего можно ожидать!..
* * *
Двумя днями позже пришло письмо от двоюродной сестры Эдека, его единственной наследницы. В письме находился другой конверт и записка, что она нашла это в старом пиджаке Эдека и решила отослать согласно воле покойного.
Конверт был воплощением крайней степени нищеты и отчаяния. На нем живописно смешались разноцветные пятна, в которых мы угадали сладкую вишнёвку, немного кофейной гущи и уксус от селёдки. Письмо, находившееся внутри, выглядело не лучше.
— Должно быть, был страшно пьян, — заботливо сказала Алиция, — ничего не разберёшь.
Каракули завивались клубком, залезали друг на друга, местами были размазаны. Пожалуй, над ними пришлось бы попотеть и квалифицированному специалисту. Мы напрягли все наши умственные способности, и в конце концов нам удалось узнать: Эдек встретил своего старого знакомого с послевоенных времён; за две недели, в течение которых они обмывали эту неожиданную радость, успел заподозрить его в шпионской деятельности, так как раньше тот носил другую фамилию, узнать, что его приятель имеет ключ от варшавской холостяцкой квартиры Аниты и выслушать весьма циничные признания на тему влюблённых женщин. Нечаянный товарищ не скрывал, что на чувства своей дамы не отвечает взаимностью, использует её как орудие в своих рискованных делах и бросит тотчас, как она перестанет быть ему полезна. Про свою работу ничего подробно не рассказывал, но и подозрений в шпионаже не отвергал. Часть письма содержала угрызения совести и сомнения, по отношению к кому он должен сохранять лояльность: к Алиции, которой грозит опасность, или к приятелю, которому ничего не грозит в случае прекращения отношений между Алицией и подозрительной особой.
59 
