очень нудно 
107 
Я ухмыльнулся и сказал, усаживаясь рядом с ними:
— Ничего-ничего. Я посижу тут. Продолжай их науськивать.
— Идиот, — раздался рядом со мной тихий голос. — Зачем?
Тот же вопрос, видимо, задавал себе Анхель. На его лице на миг появилось глубокое замешательство. Потом он вдруг будто состарился сразу на много лет.
— Я надеялся, что уберегу тебя, дитя, — прошептал он, и его шепот отозвался в каждом уголке зала. — Что мне удастся тебя вытянуть из этой бездны… Но оказалось — поздно. Простите меня все, — сказал он с надрывом, поворачиваясь к залу. — Я знал, что этот юноша уже отравлен. Он… он уже убивал людей. Но я надеялся — его еще можно спасти… Непростительная ошибка для врача… Я готов понести наказание…
И он повернулся и спустился с кафедры, опираясь на нее дрожащей рукой с таким видом, будто его хватил инфаркт. Драганка побледнела, кинулась к нему и подхватила, не давая упасть. Зал взорвался воплями ненависти. Желто-зеленая волна прянула к нам. Я понял, что сейчас начнется самосуд…
Но тут вмешался Красный лорд.
Он отделился от компании мафиозных боссов и перегородил подход к осужденным. Толпа остановилась. Горыныча, одного из самых мощных, коварных и безжалостных драконов, в городе хорошо знали. И опасались — все без исключения.
— Тихо! — загремел он. — Раскудахтались. Смотреть противно!
Когда все умолкли, он продолжал в тишине:
— Да, мы потрясены случившимся циничным убийством. Покарать преступников мы всегда успеем. Но лично у меня к Черному лорду есть еще мно-ого вопросов! Мотивы его преступления не вполне ясны… У нашего клана, — Горыныч обернулся к «боссам», словно за подтверждением, — имеется небольшая, уютная тюрьма. Специально для таких случаев. Там Черный лорд ответит на все интересующие нас вопросы. Потом его будут судить. Все!
Безапелляционный, презрительный тон красного дракона развеял наваждение, вызванное речью Анхеля. Драконы отступили, ворча. На лицах многих я видел недоумение, словно они сами себя спрашивали: а что это сейчас со мной такое приключилось?
— Мои подданные отведут преступника и проследят…
Идолищев ревниво вскинулся:
— Почему именно твои? Ты гарантируешь, что он не сбежит?
— Гарантирую. Почему я? Да больше никто из вас не сумеет его удержать.
Два старика померились взглядами. Идолищев отвернулся первым.
— Следите хорошенько, — буркнул он и направился к выходу.
Среди зеленых вновь поднялся гвалт. Желтые окружили Анхеля. Грега и Валенка подхватили и куда-то потащили с собой несколько типов в черных костюмах. Про меня же словно забыли. Я стоял, хмуро высматривая в толпе Драганку, когда ко мне вдруг подошел сам Горыныч.
— Ты, конечно, знатно умыл Золотого лорда, — ухмыляясь, сказал он. — Мне понравилась его рожа, когда ты вытащил стул и уселся с черными драконами. Ради одного этого стоило устроить такую выходку! Поэтому дам тебе добрый совет. Выжги в себе человека! Из-за этого вас, молодых, и убивают. Потому-то вы и не доживаете до зрелости.
Я аж онемел, пораженный цинизмом этого хрыча, который сжег заживо собственного ученика, а теперь еще и делал из его смерти поучительные выводы.
— Человек смертен, — продолжал Горыныч. — Дракон тоже… но значительно менее. Закономерный вывод: чем больше в тебе осталось человеческого, тем более ты смертен. Относись к человеческому в себе как к смертельной заразе. Один мудрый старый дракон некогда сказал: когда человека бьют, он инстинктивно стремится уйти от боли. Дракону все равно. Он всегда нападает.
— Моралес нападал… — выдавил я.
— Нападать тоже надо с умом, — хмыкнул Горыныч.
Он похлопал меня по плечу, потом вдруг резко сжал руку и швырнул вслед за группой, которая уводила Грега и Валенка.
* * *
Всё, что мне удалось выяснить о тюрьме Красного клана, — она находилась глубоко под землей. Привезли нас в закрытой бронированной машине, сразу втолкнули в какое-то промышленное помещение и долго тащили длинными, темными коридорами. Ни намека на окна; странный воздух, сухой и спертый… Вдоль стен тянулись гирлянды пыльных кабелей. Двери на пути меня особенно впечатлили: тяжеленные, словно сейфовые, с замками-кремальерами. Одна такая дверь с глухим грохотом захлопнулась за нами, как могильная плита. Света нам не оставили.
107 
