117 
Наконец Мейрин не выдержала.
— Пожалуйста, милый, остановись хотя бы на минуту, — шепотом взмолилась она.
— Может, подождешь еще несколько миль? Скоро будем на своей земле.
Она поморщилась.
— Боюсь, что нет. Ребенок не позволяет терпеть.
Маккейб понимающе кивнул и остановился. Снял жену с седла, и она едва не упала — ноги затекли и не подчинялись. Хорошо, что Гэннон успел вовремя соскочить и подхватить ее.
Мейрин едва не заплакала от благодарности. Обняла сурового воина, повисла на его шее, а тот, смущенно запинаясь, спросил, что означает внезапный приступ нежности.
— Спасибо, — с чувством прошептала она.
— Но за что же благодарить, миледи? — смутился Гэннон.
— За то, что постоянно помогаешь.
Она повернулась и отправилась на поиски укромного местечка.
Юэн не спускал с жены глаз, а заметив, как она присела за деревом, улыбнулся. Девочка непосредственна во всем: внезапная признательность только что немало удивила Гэннона. Скорее всего, и остальным придется испытать на себе силу ее чувств.
Вскоре Мейрин вернулась, и Маккейб внезапно осознал, что опасность миновала — ну или почти миновала. Еще немного, и они приедут домой — вместе. Всю дорогу он гнал, опасаясь, что Кэмерон бросится следом и жена окажется в центре кровавой схватки. Главное — обеспечить ей спокойствие, держать как можно дальше от неизбежного противостояния. Никакая сила не могла предотвратить справедливую месть, а это означало, что дни вероломного негодяя сочтены.
Юэн нагнулся, чтобы снова поднять Мейрин в седло, и неожиданно почувствовал, что больше не стремится отомстить за гибель отца и разорение клана. Нет, старые счеты отступили перед безмерной болью, застывшей в синих глазах.
— Мы уже почти дома, — шепнул он, стараясь успокоить жену.
Мейрин обернулась и взглянула на мужа с мольбой:
— Я хочу попросить об одолжении. Не мог бы ты, как только пересечем границу, отправить всех вперед? Нам необходимо поговорить наедине, причем еще до возвращения в замок. Сам знаешь: как только въедем во двор, начнется суматоха. Мы должны перевернуть страшную страницу. Обязательно.
Юэн прикоснулся к лицу любимой, провел пальцем по собравшимся на лбу горестным морщинкам.
Что же ее беспокоит? В сердце закралась тревога. Где взять силы, чтобы выслушать и с достоинством принять ужасную правду?
— Хорошо, милая. Как только окажемся на своей земле, сразу все обсудим.
Час спустя вождь действительно приказал товарищам продолжать путь, а сам натянул поводья.
Братья, однако, не послушались: подъехали и остановились рядом.
Аларик нахмурился:
— Не хочу бросать вас одних.
— Но мы уже достаточно далеко от границы. Мы с женой немного поговорим без свидетелей и тоже поедем в замок. Отправляйтесь вперед и объявите, что госпожа возвращается домой в добром здравии.
Кэлен и Аларик неохотно подчинились и продолжили путь. Гэннон и Кормак ждали в отдалении, а сейчас с готовностью пришпорили коней. Отряд во весь опор помчался вниз по склону горы, а вскоре из долины донеслись громкие возгласы: воины спешили сообщить соплеменникам радостную весть. И только Мейрин оставалась печальной.
Юэн знал, что предстоит выслушать горький рассказ об оскорблениях и насилии. Душа отказывалась мириться с жестокой действительностью. Хотелось навсегда забыть о случившемся. Если бы Мейрин смогла отвернуться от прошлого! И все же он понимал, насколько ей необходимо рассказать все, сбросить с души тяжкий камень.
Маккейб спрыгнул на землю, а потом осторожно снял с седла жену и отнес на нагретую солнцем изумрудную полянку. Сев на траву, он усадил ее на колени.
Странно, но долгожданное возвращение на родную землю не опьяняло радостью. Испытания последних дней отняли слишком много сил. Случались минуты, когда Юэн терял надежду и не верил, что когда-нибудь ему доведется снова обнять любимую. Страшно было представить, что пережитые страдания могут повториться.
— Я совершила ужасный поступок, — с трудом произнесла Мейрин.
Юэн отстранился и взглянул растерянно.
— О чем ты?
— Уступила. Чтобы сохранить нашего ребенка, пошла на дьявольскую сделку. Изменила тебе, так как в обмен на жизнь малыша солгала и сделала вид, что поддерживаю претензии Кэмерона.
В голосе звучало столько отчаяния, что Юэн забыл о собственном горе.
117 
