очень нудно 
64 
— Вижу, ваши намерения серьезны!
— Более чем. — У Лобанова блестели глаза. — Там есть возможность пройти. Через боковой ход. Где когда-то был магазин-салон «Коринна».
— Не помню.
— В начале перестройки. Там продавали театральные костюмы. Можно было тысяч за шестьсот купить платье с кринолином. Моя мама до сих пор грызет локти, что не купила.
— Ей-то зачем? — поразился Филькин.
— Женщины… — многозначительно произнес Лобанов.
— Ну ладно, — сказал Филькин. — Значит, через бывшую «Коринну» проникаем…
Они обсуждали «спецэффекты» еще с полчаса, а затем отправились уговаривать Кошакова.
Андрюша Кошаков, как оказалось, был совершенно не против подобной авантюры.
— Я после того нашего разговора много думал, — сказал он честно. — И общественный сортир в форме графской дачи. И дом Гарри Поттера. И динозавр, который чуть Филькина не слопал. А ты, Филькин, не заметил? Он к тебе наклонялся, а потом, когда видел, что я гляжу, снова отворачивал морду. — Андрюша Кошаков глубоко вздохнул. — До чего все-таки хорошо жить в Санкт-Петербурге! И особенно — возле Александровского парка!
— Значит, пойдешь? — спросил Филькин.
— А как же! Пропустить выступление Шаляпина? Да ни за что!
— Это будет призрак, — предупредил Гора Лобанов с очень серьезным видом.
— Ну и что с того, что призрак… Все равно Шаляпин — это сила.
«Ненавижу Кошакова, — подумал Филькин, — ничем его не собьешь. Ни колется и все тут».
Договорились встретиться в три часа ночи, когда все спектакли и развратные заведения наконец прекратят свою деятельность.
— Раньше все начиналось в полночь, — пояснял Филькин, — и нечистая сила просыпалась аккурат к этому времени. Но жизнь неуклонно развивается. Жизнь становится лучше и лучше. Прогресс повсюду сует свои волосатые лапы и переиначивает бытие на собственный лад. Из-за электрического света активность людей сместилась, и теперь по-настоящему темное время суток начинается после трех. Нечистая сила вынуждена была подстраиваться. Иначе ее попросту никто не заметит. Тут половина вип-посетителей такая, что никакого дьявола не надо.
И снова их встречала безмолвная ночь с ее бледными небесами и темным каменным строением, внутри которого сложно, почти мучительно, были стиснуты самые разные воспоминания и предметы. Сейчас делалось особенно очевидно, что некоторые из них страдают от навязанного им соседства. Ощущение беспорядочности, едва сдерживаемого хаоса заполняло пространство, и звезды тщетно ломились в закрытый купол планетария — им не пробить было не то что металлическую крышу, но даже и толстый слой розовых, рыхлых, немного больных облаков. Черная глыба, лежащая на земле чуть в стороне от Народного дома, напоминала надгробие, хотя на самом деле это был камень-памятник, и надпись на нем обещала: когда-нибудь на этом самом месте будет сооружен памятник Федору Ивановичу Шаляпину.
— Такое впечатление, будто этот памятник уже умер и похоронен под закладным камнем, — сказал Кошаков. Он наклонился и поднял увядший букет, оставленный здесь каким-то поклонником Шаляпина.
— Мы забыли купить цветы! — вскрикнул Гора Лобанов.
— Зачем?
— Ну как же! Если Шаляпин будет выступать, нужны цветы!
Кошаков покосился на него. То и дело он начинал по-настоящему верить в призрака, но затем обаяние рассеивалось.
— Зачем призраку настоящие цветы?
— Цветы сами по себе являются призраком, — убежденно произнес Гора Лобанов. — Их жизнь коротка, эфемерна, они не обладают абсолютной ценностью — как, например, бриллианты. Они являются лишь знаком, указанием на высокую стоимость. Фактически цветы — это привидения бриллиантов.
— Убедил, — сказал Кошаков и сорвал с клумбы несколько анютиных глазок.
Они обогнули спящий Народный дом и приблизились к заколоченной двери, на которой действительно еще сохранялась сильно выцветшая вывеска: «Салон КОРИННА». Филькин вытащил большую отвертку, просунул ее между дверью и косяком, и дверь легко раскрошилась и отошла. Посыпалась облупленная краска.
Впереди лежала темнота. Там было так черно, что создавалось впечатление, словно и дышать там будет нечем. Невозмутимо щелкнула зажигалка, запрыгал огонечек свечки. И трое друзей полезли в темноту.
Под ногами сперва хрустело — свеча нехотя показала строительный мусор, ломаные рейки, битый кирпич. Затем появилась более-менее чисто выметенная лестница, и по ней они проникли внутрь помещения. Вдоль длинного коридора тянулись двери, все они были заперты. Паркет, не покрытый даже старой ковровой дорожкой, адски скрипел при каждом шаге, однако сторожа находились где-то далеко, и не слышали этих звуков. Друзья прошли по всему коридору и совершенно неожиданно для себя оказались в кулисах.
64 
