очень нудно 
56 
Когда она уже спускалась в подземку, ей позвонил Андрей. Возможно, суета и усталость были тому причиной, но на этот раз его голос не вызвал у нее того волнения, которое вызывал раньше, не сбил дыхание и не заставил сердце отплясывать чечетку. Андрей сообщил, что приедет к ней вечером, чтобы поменять второй замок в двери. Ника согласилась, но уже без прежнего энтузиазма. «Усталость», – нашла она объяснение своим притупившимся эмоциям.
Ольга уже ждала ее – с румяными пышными оладьями, холодной густой сметаной и душистым, заваренным с травами чаем.
– Настоящий деревенский завтрак! – обрадовалась Ника, чувствуя, что ее аппетит при виде домашней еды, приготовленной с любовью и заботой, проснулся и заворочался, как беспокойный зверь.
– Я знаю тебя: ты либо забыла позавтракать, либо завтракала на ходу старым чаем и бутербродом.
– Угадала, – улыбнулась Ника и отправилась мыть руки.
В ванную к ней заглянула Дарья и выразила желание показать новые рисунки, вывешенные на стене ее детской.
– Обязательно, Дашенька, – пообещала девушка и про себя пожалела, что не успела по пути купить девочке какой-нибудь гостинец. Обычно она покупала Дашке сладости либо игрушки, но сегодня так торопилась, что не стала заходить в супермаркет неподалеку от Ольгиного дома, где обычно покупала подарки.
– Даша, дай тете Нике позавтракать, а потом уже будешь показывать ей свои рисунки, – раздался из кухни голос Ольги. – Иди сюда, я тебе какао налила!
Девочка развернулась и, громко топая, побежала на кухню. Какао было ее слабостью.
Ника смыла с рук мыльную пену и глянула в зеркало. Увиденное ей не понравилось: бессонная ночь не прошла даром, отпечаталась на лице в виде нездоровой бледности и темных кругов под глазами; ее веснушки, обычно светло-золотые, казались ржаными на мертвенно-бледной коже. Волосы были чистые, но топорщились в разные стороны. Ника машинально, скорее по привычке, подумала, что к приходу Андрея надо хотя бы замаскировать тени под глазами и подкрасить ресницы, чтобы сделать глаза выразительней.
Впрочем, о чем это она. Макияж… Неужели вновь, как и до женитьбы Андрея, надеется, что он обратит на нее внимание? «У него есть Лилька», – напомнила она себе.
Вспомнив недавний разговор с Егором об отношениях как о прочитанных книгах, Ника подумала, что когда-то любимая, зачитанная чуть ли не до дыр книга вдруг, спустя некоторое время, может показаться наивной и вызвать недоумение, чем же она так нравилась раньше. Видимо, наступает момент, когда понимаешь, что вырос из книги, как из детского платья. Или просто меняются вкусы. Или ситуация в жизни поворачивается так, что перестает быть созвучной с ситуацией из книги, из стройной октавы вдруг переходит в резкую секунду.
Может, когда-нибудь она вырастет из своей юношеской влюбленности. Скинет ее, как любимое, но заношенное платье с рюшами и бантами ради того, чтобы переодеться в давно соответствующий ее положению и возрасту элегантный костюм.
– Ника, ты где там? Оладьи стынут! – вновь раздался нетерпеливый Ольгин голос.
Ника, ободряюще улыбнувшись своему отражению, вытерла руки полотенцем и вышла на кухню.
Подруга согласилась отдать ей конверт лишь после завтрака.
– Я не позволю тебе читать во время еды! – строго произнесла она, выставляя на стол внушительных размеров блюдо с еще теплыми оладьями. – Будь добра, оставь на время свои мысли и просто наслаждайся едой.
И Ника насладилась, умяв добрых полблюда оладий, пиалу сметаны и запив все это великолепие двумя чашками чая. А когда она закончила и сыто откинулась на спинку стула, Ольга исполнила свое обещание и принесла пакет с Эдичкиной рукописью.
Конверт формата А4 не был запечатан. Ника заглянула в него и извлекла несколько листов с распечатками.
«…В ту ночь юноша бежал в дом Плясуньи. Бежал так быстро, как, наверное, еще никогда не бегал, выбиваясь из сил и задыхаясь. Он боялся, что, когда он наконец-то доберется до избы девушки, будет слишком поздно, и бежал в деревню, не думая о той враждебности, с которой к нему отнеслись сельчане, приписав ему то, в чем он повинен не был. Он думал лишь о том, как бы вырвать любимую из жадных объятий смерти и успеть до того, как та поцелуем пометит остывающий лоб девушки.
Изба была полна народу: кто-то пришел разделить беду, кого-то привело праздное любопытство, кто-то искренне пытался помочь больной, давая бесполезные «медицинские» советы. Юношу не сразу заметили. И только когда он, проходя в избу, случайно задел одного из мужиков, тот, оглянувшись на него, завопил срывающимся на визг от гнева и ненависти голосом:
56 
